Я посмотрел на молочника. Ларри Батцель не обидится, а мне как-то надо зарабатывать на жизнь. В любом случае эта история не для патрульной машины.
– Просто услышал выстрелы и сбежал вниз, – ответил я.
Полицейского такой ответ удовлетворил. Молочник посмотрел на низкие серые тучи и промолчал.
Вскоре я вернулся домой и закончил одеваться. Под шляпой, лежавшей на столике у окна рядом с бутылкой виски, обнаружился бутон розы и записка.
Ты хороший парень, но я думаю, что должен прорываться один. Передай розу Моне, если представится такая возможность. Ларри.
Я спрятал записку и розу в бумажник и глотнул виски, чтобы немного успокоиться.
3
В тот же день около трех часов пополудни я стоял в просторном холле дома Уинслоу и ждал возвращения дворецкого. Бо́льшую часть дня я старался держаться подальше от своей конторы и квартиры, а также не встречаться с полицейскими из отдела по расследованию убийств. Беседа с ними была лишь делом времени, но мне хотелось сначала повидаться с генералом Дейдом Уинслоу, что оказалось очень непросто.
Меня окружали картины, написанные маслом, по большей части портреты. Тут же располагались пара статуй и несколько потемневших от времени рыцарских доспехов на деревянных постаментах. Под самым потолком над огромным мраморным камином в стеклянной витрине перекрещивались два изрешеченных пулями – или изъеденных молью – кавалерийских знамени, а под ними висел портрет худого энергичного мужчины с черной бородой и усами, в мундире времен Мексиканской войны
[25]. Наверное, отец генерала Дейда Уинслоу. Сам генерал, конечно, очень стар, но не настолько.
Вернувшийся дворецкий сообщил, что генерал в оранжерее, и предложил следовать за ним.
Мы вышли через стеклянные двери во двор и через лужайку направились к большому стеклянному павильону за гаражами. Дворецкий открыл дверь в маленький тамбур, а когда я вошел, плотно закрыл ее. Тут было довольно жарко. Затем он отворил внутреннюю дверь, и мы очутились в настоящем пекле.
Воздух был насыщен влагой. Со стен и потолка оранжереи капала вода. Ветви громадных тропических растений тянулись в полумраке во всех направлениях, а запах одурманивал почти так же, как пары алкоголя.
Дворецкий – худой старик, прямой и седовласый, – отодвигал передо мной ветви растений, указывая путь, и вскоре мы оказались на открытой площадке в центре оранжереи. На шестиугольных каменных плитах был расстелен большой турецкий ковер рыжеватого оттенка. В центре ковра в инвалидном кресле сидел глубокий старик, завернутый в дорожный плед, и наблюдал за нашим приближением.
На его лице жили только глаза – черные, глубоко посаженные, блестящие и непроницаемые. Остальное лицо напоминало свинцовую посмертную маску – впадины висков, заострившийся нос, вывернутые наружу мочки ушей, тонкая белая щель рта. Старик был завернут в красноватый, довольно потрепанный халат и плед. Переплетенные пальцы с темно-красными ногтями неподвижно застыли на пледе. На лысом черепе топорщились редкие пряди седых волос.
– Это мистер Кармади, генерал, – доложил дворецкий.
Старик пристально посмотрел на меня, и после небольшой паузы послышался его резкий, надтреснутый голос:
– Подай кресло мистеру Кармади.
Дворецкий подтащил плетеное кресло, я уселся в него и положил шляпу на землю. Дворецкий поднял шляпу.
– Бренди, – распорядился генерал. – В каком виде вы предпочитаете бренди, сэр?
– В любом, – ответил я.
Генерал усмехнулся. Дворецкий удалился. Старик смотрел на меня немигающим взглядом. Потом снова усмехнулся:
– А я всегда любил с шампанским. Треть бокала бренди, остальное шампанское – холодное, как Вэлли-Фордж
[26]. Или холоднее, если сможете найти.
Из его горла вырвался звук, вероятно обозначавший смех.
– Не подумайте, что я был в Вэлли-Фордж, – сказал он. – Все не так уж плохо. Можете курить, сэр.
Я поблагодарил его и ответил, что пока воздержусь. Затем достал платок и вытер лицо.
– Снимите плащ, сэр. Дад всегда так делал. Орхидеям требуется тепло, мистер Кармади, – как и старому больному человеку.
Я снял плащ, надетый на случай дождя. Ларри Батцель говорил, что собирается дождь.
– Дад – это мой зять. Дадли О’Мара. Думаю, у вас есть информация о нем.
– Только слухи, – ответил я. – Не хотелось бы влезать в это дело без вашего разрешения, генерал Уинслоу.
– Вы частный детектив, мистер Кармади. – На меня смотрели глаза василиска. – Полагаю, вы хотите заработать.
– Да, такая уж профессия. Но это не значит, что мне нужно платить за любое движение. Просто до меня дошли кое-какие слухи. Если хотите, можете сами сообщить в отдел розыска пропавших без вести.
– Понятно, – тихо произнес генерал. – Скандал.
Прежде чем я успел ответить, вернулся дворецкий. Он прикатил через джунгли сервировочный столик на колесиках, поставил рядом со мной и смешал коктейль из бренди и содовой. Затем удалился.
– Похоже, тут замешана женщина, – сказал я, потягивая напиток. – Дад был знаком с ней еще до того, как встретил вашу дочь. Теперь она замужем за гангстером. Кажется…
– Все это я уже слышал, – перебил меня генерал. – И мне наплевать. Единственное, что мне нужно знать: где Дад и все ли у него в порядке. И счастлив ли он.
Я смотрел на него во все глаза.
– Возможно, мне удастся отыскать девушку, – чуть помедлив, тихо произнес я. – Или ее найдут полицейские на основе тех сведений, что я им сообщу.
Он подергал край пледа и чуть-чуть двинул головой. Как будто кивнул. Потом заговорил, медленно выговаривая слова:
– Вероятно, я слишком много болтаю, и это вредно для моего здоровья, но мне хотелось бы кое-что прояснить. Я калека. У меня не работают ноги и нижняя половина тела. Я мало ем и мало сплю. Я сам себе надоел и стал обузой для других. Но я скучаю по Даду. Он проводил со мной много времени. Бог знает почему.
– Ну… – попытался вставить я.
– Помолчите! Для меня вы мальчишка, и я могу позволить себе грубость. Дад уехал, не попрощавшись со мной. Это на него не похоже. Однажды вечером уехал на машине, и больше никто о нем не слышал. Если ему надоели моя дура-дочь и ее щенок и он захотел другую женщину – ничего страшного. Психанул и уехал, не попрощавшись со мной, а теперь раскаивается. Потому и не дает о себе знать. Найдите его и передайте, что я понимаю. Вот и все – если только ему не нужны деньги. Дад получит столько, сколько попросит.
