Нужный мне дом находился в нижней части улицы и был повернут фасадом к подножию холма. Передняя дверь располагалась ниже уровня улицы, патио – на крыше, спальня, вероятно, в подвале, а заехать в гараж было так же легко, как проскользнуть в горлышко бутылки с оливковым маслом.
Гараж пустовал, но большой сияющий седан стоял на съезде, выехав двумя колесами на тротуар. В окнах горел свет.
Я объехал бордюр, припарковался, вернулся по гладкой, редко используемой бетонной дорожке и включил фонарик. Седан был зарегистрирован на имя Дэвида Марино, 1737, Норт-Флорес-авеню, Голливуд, Калифорния. Подумав, я возвратился к своей тачке и достал из запертого бардачка револьвер.
Три спускающиеся вниз каменные ступеньки привели к узкой двери под стрельчатой аркой. Я посмотрел на звонок, но трогать не стал. Дверь была закрыта неплотно, и через довольно широкую щель по периметру рамы просачивался приглушенный свет. Я подтолкнул ее на дюйм. Потом подтолкнул еще, настолько, чтобы заглянуть.
Прислушался. Именно молчание дома склонило меня войти. Полная, мертвая тишина. Такая, как бывает после взрыва. Хотя, может, все дело просто в том, что не поел толком. Так или иначе, я вошел.
Гостиная протянулась до задней стены, но не выглядела длинной, потому что домик был маленький. Застекленная створчатая дверь выходила на балкон с металлическими поручнями. Учитывая общее положение дома, балкон должен был находиться высоко над склоном.
Милые лампы, милые глубокие кресла, милые столики, толстый ковер цвета абрикоса, два уютных диванчика – один лицом и один углом к камину с изящной полкой, украшенной статуэткой крылатой Виктории. В камине, за бронзовой решеткой, уже лежали дрова, но затопить его не успели.
Здесь пахло комфортом и теплом. Здесь люди чувствовали себя уютно и покойно. На низком столике стояла бутылка «Ват 69» со стаканами, медным ведерком и щипчиками для льда.
Я притворил дверь, оставив ее примерно в том же положении, в каком нашел, и остановился за порогом. Тишина. Шло время, отмеряемое сухим жужжанием электрических часов на напольном радиоприемнике, долетающими с Бичвуд редкими воплями автомобильных сирен, далеким гулом ночного самолета, металлическим треском сверчка под домом.
А потом я больше не был один.
Миссис Марино проскользнула в комнату через дверь в дальней стене. Шуму от нее было не больше, чем от бабочки. Та же шляпка-таблетка на голове, тот же приглушенно-оранжевый твид – и тот же потрясающий эффект. Она держала пистолет, рукоятку которого обернула перчаткой. Зачем – не знаю. Этого я так и не узнал.
Поначалу она меня не заметила, а когда заметила, то внимания почти не обратила. Лишь подняла немного пистолет и бесшумно скользнула ко мне по ковру. Между оттянутыми тонкими губами блеснули зубы.
Но теперь и у меня была пушка. Мы посмотрели друг на друга с расстояния двух стволов. Может, она меня узнала – догадаться по ее выражению было невозможно.
– Так вы до них добрались, а? – спросил я.
Она едва заметно кивнула:
– Только до него.
– Положите пистолет. Вам он уже ни к чему.
Она чуть опустила ствол, как будто и не заметив направленного в ее сторону «кольта». Я тоже опустил свой.
– Ее здесь не было, – сообщила миссис Марино.
Голос ее звучал сухо, равнодушно, безжизненно.
– Мисс Бэринг не было? – уточнил я.
– Не было.
– Меня помните?
Она посмотрела повнимательнее, но лицо не озарилось светом узнавания.
– Я заходил к вам, искал мисс Бэринг. Вы сказали мне, куда поехать и где ее искать. Помните? Только Дэвид послал какого-то болвана, который наставил на меня пушку, заставил сесть в его машину и кататься с ним. А ваш муж, значит, сам приехал сюда для чего-то. Не знаете для чего?
– Вы не коп, – сказала она. – Дейв сказал, что вы самозванец.
Я развел руками и улыбнулся, сумев при этом незаметно придвинуться к ней.
– Верно, я не городской коп. Но все равно коп. И это было давным-давно. С тех пор много чего случилось. Верно?
– Да. Особенно с Дейвом. Хи-хи.
На смех это не смахивало. Она и не собиралась смеяться. Просто немного пара вышло через отдушину.
– Хи-хи, – сказал я.
Мы посмотрели друг на друга, как пара чокнутых, вообразивших себя Наполеоном и Жозефиной.
План состоял в том, чтобы подойти поближе и выхватить у нее пистолет. Пока я все еще был слишком далеко.
– Кроме вас, тут кто-нибудь есть?
– Только Дейв.
– Так и думал, что застану его здесь. – Не очень умно, но достаточно еще для одного шажка.
– О да, Дейв здесь, – согласилась миссис Марино. – Хотите его увидеть?
– Ну, если это нетрудно…
– Хи-хи. Совершенно нетрудно. Вот так.
Она вскинула пистолет и спустила курок. Дуло смотрело мне в глаза. На ее лице даже мускул не дрогнул.
А вот то, что пистолет не выстрелил, ее озадачило. Но озадачило как что-то такое, что произошло на позапрошлой неделе. Как что-то не особенно важное, не первоочередное. Она подняла пистолет, по-прежнему держа его через черную кожаную перчатку, и заглянула в дуло. Не получив ответа, встряхнула. Потом вспомнила про меня. Я остался на месте. Мог себе это позволить.
– Наверное, не заряжен, – сказала брюнетка.
– Может, вы просто все расстреляли. Плохо дело. В эти игрушки помещается всего семь патронов. Мои не подойдут. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Она подала мне пистолет. Потерла ладони. Зрачки то ли растворились в глазах, то ли заполнили их целиком – я так и не понял. Пистолет был не заряжен. Магазин пуст. Я понюхал ствол. После последней чистки из него не стреляли.
Меня как прибило. До сего момента все выглядело достаточно просто, и главным было не допустить еще одного убийства. Но теперь я уже не понимал, о чем каждый из нас говорит.
Я спрятал ее пистолет в карман, опустил свой и пару минут просто стоял, жуя собственную губу и ожидая, не случится ли чего. Ничего не случилось. Миссис Марино тоже просто стояла, уставившись затуманенными глазами мне в переносицу – как пьяный турист, наблюдающий чудесный восход солнца с вершины горы Уитни.
– Что ж, – сказал в конце концов я, – давайте хотя бы пройдемся по дому и посмотрим, что тут и как.
– Вы имеете в виду Дейва?
– Ну, можно и его поискать.
– Дейв в спальне. – Она хихикнула. – Ему в спальнях привычнее.
Я тронул ее за руку и развернул к выходу. Она подчинилась послушно, как ребенок.
– Но больше он сюда не придет, сегодня – последний. Хи-хи.
– Да-да, конечно. – Свой собственный голос показался мне писком карлика.
