– Нас тут двое с дробовиками. Лапы кверху – и без фокусов. Больше предупреждать не будем.
Я промолчал. На мгновение просто замер, держа брус на весу. Из машины, где остался Пол, никаких звуков. Потом мышцы ощутили вес бруса, мозг отдал команду, и я, разжав пальцы, медленно поднял руки. Свет пришпилил меня, как муху к стене. Мыслей не было, кроме смутного понимания того, что, наверное, все можно было устроить и получше.
– Во, лады, – сказал тот же тонкий, писклявый голос. – Так и стой, пока я не подгребу.
Голос отозвался в моем мозгу каким-то неясным эхом, но это совсем ничего не значило. Память моя хранила слишком много таких вот отголосков. Знать бы, подумал я, что там делает Пол. Тонкая, резко очерченная фигурка отделилась от сектора света и мгновенно утратила резкость, потеряла всякую форму и стала всего лишь шорохом где-то сбоку. Потом этот шорох переместился мне за спину. Я держал руки над головой и щурился от бьющего по глазам луча.
Сначала моей спины коснулся палец, потом я ощутил жесткий тычок стального ствола. Полузнакомый голос сказал:
– Будет немножко больно.
Смешок, свистящий звук… В голове словно вспыхнуло что-то раскаленное. Я рухнул на заграждение, вцепился в брусья и вскрикнул от боли. Попытался засунуть правую руку за пазуху.
Во второй раз я уже ничего не слышал. Только увидел, что света стало как будто больше… еще больше… а потом все исчезло, и остался только он, резкий, колючий, режущий, белый… Потом была тьма, в которой извивалось что-то красное, как червяк под микроскопом. А потом и красного не стало, и ничто уже не извивалось, а были только мрак и ощущение падения.
Очнувшись, я увидел расплывающуюся, словно в тумане, звезду и услышал разговор двух гоблинов, спрятавшихся в черной шляпе.
– Косой Лу.
– Это еще кто?
– Косой Лу.
– Кто он такой, Косой Лу?
– Крутой черномазый бандюган. Ты сам видел как-то раз, как его прессовали в управлении.
– А… Косой Лу…
Я перекатился на спину, вцепился в траву и кое-как поднялся на одно колено. Застонал. Поблизости никого не было. Похоже, очнувшись, я разговаривал сам с собой. Сохранять равновесие удавалось, только опираясь обеими руками о землю. Я прислушался и ничего не услышал. Поднял руки – к ладоням пристали сухие колючки, пальцы измазались липким соком шалфея, с которого дикие пчелы собирают мед.
Мед сладкий. Слишком сладкий. Приторный. И давит на желудок. Меня стошнило.
Через какое-то время мне удалось собрать внутренности вместе. Я по-прежнему ничего не слышал, кроме шума в ушах. Медленно и осторожно, как поднимающийся из ванны старик, встал. Ноги ничего не чувствовали, колени дрожали, как резиновые. Качнуло. Я вытер со лба холодный липкий пот и ощупал затылок. Мягкий и набухший, как перезрелый персик. Боль от прикосновения прострелила до пяток. Заболело все, что когда-либо болело с тех пор, как мне впервые дали под зад в начальной школе.
В глазах наконец немного прояснилось. В темноте проступили очертания поросшей кустарником неглубокой котловины и уползающей вверх полосы дороги, едва различимой в слабеющем мерцании полумесяца. Потом я увидел машину.
Она стояла довольно близко, футах в двадцати от меня. Я просто не смотрел в том направлении. Большая черная машина Линдли Пола. С выключенными огнями. Я повернул к ней и инстинктивно сунул правую руку за пазуху. Разумеется, никакого пистолета в кобуре уже не было. Об этом позаботился хмырь со смутно знакомым голосом. Зато карманный фонарик остался. Я достал его, открыл заднюю дверцу и посветил в салон.
Ничего – ни крови, ни следов на обивке, ни осколков стекла, ни тел. Похоже, сценой сражения машина так и не стала. Она просто была пуста. Из замка зажигания торчали ключи. Машину подогнали сюда и оставили. Я посветил вокруг себя и отправился на поиски. Если автомобиль здесь, значит и хозяин где-то поблизости.
В холодной тишине над краем лощины застучал мотор. Фонарик у меня в руке погас. По верхушкам кустов скользнул другой свет – свет автомобильных фар. Я упал на четвереньки и быстро отполз за капот черной громадины Линдли Пола.
Лучи ушли ниже, свет сделался ярче. Машина съезжала в лощину по грунтовой дороге. Я отчетливо слышал глуховатый стук маломощного двигателя.
На полпути она остановилась. Подвижная фара у ветрового стекла включилась со щелчком и качнулась в сторону. Потом опустилась и замерла, нацелившись на какое-то место, которого я не видел. Через некоторое время свет погас, и машина медленно поползла вниз по склону.
Съехав на дно лощины, она немного развернулась, и фары выхватили из темноты черный седан. Я прикусил верхнюю губу и в какой-то момент почувствовал вкус крови.
Машина повернула еще немного. Свет вдруг погас. Мотор замолчал, и меня снова окружила ночь, огромная, пустая, черная и молчаливая. Все замерло – кроме сверчков да древесных лягушек, не стихавших ни на минуту. Щелкнул дверной замок… легкие, быстрые шаги… тонкий луч света, словно сабля, чиркнул по моей голове.
И смех. Девичий смех, напряженный, дрожащий, как струна мандолины. Белый луч соскочил с черного капота и уперся в мои ноги.
– Эй, вы, там! – скомандовал резкий девичий голос. – Выходите с поднятыми руками! И вам же лучше, черт возьми, если в них ничего не будет! Вы у меня на мушке!
Я не сдвинулся с места.
Голос – как удар ножом:
– Послушайте, мистер, у меня три пули для ваших ног, еще семь для брюха и запасные обоймы. А перезаряжаю я быстро. Ну что, выходите?
– Уберите игрушку! – рыкнул я. – Или мне придется вышибить ее у вас из пальцев.
Голос мой прозвучал незнакомо, густо и хрипло, как будто говорил кто-то другой.
– О, вы у нас крутой джентльмен. – Девушка дрогнула, но тут же справилась с собой. – Выхóдите? Считаю до трех. Прикиньте сами. Сколько у вас там цилиндров? Двенадцать? Или все шестнадцать? Спрятаться можно. Только ноги-то все равно останутся. А кости заживают медленно, иногда годами. К тому же…
Я выпрямился и посмотрел, щурясь, в луч света:
– Я тоже много болтаю, когда страшно.
– Стойте! Ни шагу больше! Вы кто?
– Сыщик хренов. Для вас – частный детектив. Какая кому разница?
Я вышел из-за машины и направился к девушке. Она не стреляла. Я замер в шести футах от нее.
– Вот там и стойте! – сердито бросила она, после того как я остановился.
– Конечно. Вы что-то там увидели, когда светили в кусты?
– Да, человека.
– Плох?
– Боюсь, мертвый. Да вы и сами чуть живой.
– Вырубили. Треснули по голове. От этого у меня всегда круги под глазами.
– Ну и шутки у вас. Как у гробовщика.
– Давайте-ка взглянем на него, – грубовато перебил я. – Если боитесь, оставайтесь у меня за спиной с этим вашим пугачом.
