Вывеска отеля «Тремейн» висела над узкой дверью между двумя пустыми витринами двухэтажного здания. Провонявшие керосином лестницы и двери, потрескавшиеся ставни, мятые и захватанные занавески из дешевого ситчика, кровати с впивающимися вам в спину пружинами. О заведениях наподобие «Тремейна» я знал все: в них я спал, из них вел наблюдение, в них сражался с нервными костлявыми хозяйками, в них ловил пули, и из одного такого меня, может быть, вынесут когда-нибудь ногами вперед. В таких ночлежках всегда ошиваются барышники, наркоманы, шулеры; здесь легко нарвешься на обкуренного недомерка, который нашпигует тебя свинцом, прежде чем ты успеешь с ним поздороваться.
Пивная находилась на моей стороне улицы. Я вернулся к «крайслеру», сунул за пояс пистолет и пошел по тротуару.
Над дверью горела красная неоновая вывеска – «ПИВО». Переднее окно закрывала – в нарушение закона – широкая штора. Пивная представляла собой переделанный магазинчик и занимала половину этажа. Я толкнул дверь и вошел.
Бармен гонял шары за счет заведения, сидевший на табурете мужчина в сдвинутой на затылок коричневой шляпе читал письмо. Цены были написаны мелом на зеркале в глубине бара.
Стойка представляла собой обычный крепкий деревянный прилавок, в обоих концах которого висело по старому «кольту» сорок четвертого калибра в дешевой кобуре, какую не надел бы ни один мало-мальски уважающий себя ковбой. К стене были прикреплены отпечатанные типографским способом объявления, призывавшие клиентов не просить в долг и рекомендовавшие проверенные средства от похмелья и перегара. На немногочисленных фотографиях мелькали недурственные ножки.
Все указывало на то, что заведение вряд ли отбивает собственные расходы.
Увидев меня, бармен вернулся за стойку. Физиономия кислая, на вид лет пятьдесят. Штанины снизу обтрепались, а передвигался он так, словно стер все пальцы в мозоли. Парень на табурете тихонько посмеивался, продолжая читать письмо, написанное зелеными чернилами на розоватой бумаге. Бармен положил руки на стойку и посмотрел на меня с тем выражением полной непробиваемости, которое часто берут на вооружение комедийные актеры.
– Пива, – сказал я.
Он медленно нацедил в стакан, снимая шапку пены старым кухонным ножом.
Я взял стакан левой рукой и, отхлебнув пару глотков, обронил:
– Косого Лу давно не видел?
Засветиться таким вопросом я не мог – в газетах до сих пор не было ни слова ни о Косом Лу, ни о Фуэнте-мексиканце.
Бармен посмотрел на меня пустыми глазами. Кожа над глазами была зернистая, как у ящерицы. После долгой паузы он просипел:
– Не знаю такого.
На горле белел широкий шрам. Должно быть, голос ему попортил чей-то нож. Парень на табурете ни с того ни с сего загоготал, звонко шлепнул себя по ляжке и проревел:
– А вот про это надо Лосю сказать! Дело-то паршивое.
Он сполз со стула, протопал к двери в задней стене и исчез за ней. Обычный парень, чернявый, плотный. Дверь за ним захлопнулась.
– Так тебе Косой Лу нужен, а? – просипел бармен. – Забавная кликуха. Сюда много ребят заходят, да только как кого звать, я не спрашиваю. Коп?
– Частный сыщик. Да ты не беспокойся. Я только выпью. Этот Косой Лу, он цветной. Молодой еще.
– Может, когда и видел. Не помню.
– А кто такой Лось?
– Лось? Это босс. Лось Магун.
Он окунул в ведро с водой плотное полотенце, сложил его и, держа за концы, начал скатывать. В результате получилась дубинка в два дюйма толщиной и дюймов восемнадцать длиной. Человек, умеющий управляться такой штуковиной, способен запросто отправить противника в соседний округ.
Парень с розовым письмом вернулся через заднюю дверь и, сунув листок в боковой карман, подошел к бильярдному столу. При этом он оказался у меня за спиной. Стало немножко тревожно.
Я быстро допил пиво и слез с табурета. Бармен так и не взял пока мой дайм. Держа в руках скрученное полотенце, он медленно катал его по стойке.
– Хорошее пиво, – сказал я. – Спасибо.
– Заходите еще, – просипел он и сбросил мой стакан на пол.
Я отвлекся всего на секунду, а когда поднял голову, задняя дверь уже распахнулась и на пороге стоял здоровяк со здоровенной пушкой в руке.
Он ничего не говорил. Просто стоял. Пушка смотрела на меня, как бездонный туннель. Громила был широк в плечах и смугл. Сложением он напоминал борца и выглядел очень крутым. Таким крутым, что фамилия Магун к нему как-то не клеилась.
Никто ничего не говорил. Бармен и верзила с пушкой не спускали с меня глаз. Потом я услышал шум приближающегося поезда. Вот оно что. На окне навес – в заведение никто не заглянет, грохот поезда заглушит все звуки. Пары выстрелов никто не услышит.
Паровоз все ближе. Убираться надо было, пока он не поравнялся с пивной.
Я нырнул через стойку, головой вперед.
Что-то бахнуло едва слышно на фоне громыхающего поезда, что-то простучало над головой – похоже, по стене. Я так и не узнал, что именно. Состав проносился мимо с оглушающим крещендо.
Я одновременно ударился о грязный пол и ноги бармена. Он шлепнулся мне на шею. Нос мой ткнулся в лужицу прокисшего пива, ухо врезалось в бетон. Голова раскололась от боли. Лежа за каким-то деревянным настилом, я повернулся на левый бок и выхватил из-за пояса чудом не вывалившийся пистолет.
Бармен недовольно замычал; что-то горячее укололо меня, так что выстрелов я больше не слышал. Я не стал стрелять в него, но с силой ввинтил дуло в ту часть тела, которая у некоторых отличается особенной чувствительностью. Он оказался из нежных.
Бармен взвился, как навозная муха, и если не орал, то не из-за недостатка желания. Я откатился еще чуть в сторону и ткнул пистолетом ему в задницу:
– Лежи! Не вынуждай на грубость.
Грянули еще два выстрела. Поезд уже прошел, но кого-то это не остановило. Стойка была старая и прочная, но все же недостаточно прочная, чтобы задержать пули сорок пятого калибра. Бармен крякнул. На лицо мне упало что-то горячее и влажное.
– Подстрелили вы меня, парни, – прохрипел он и начал заваливаться.
Я вылез из-под него как раз вовремя, дополз до ближайшего края стойки и выглянул. Примерно в девяти дюймах от меня и на том же уровне обнаружились коричневая шляпа и физиономия под ней.
Долю секунды, которой, как мне показалось, хватило бы, чтобы посадить и вырастить дерево, мы смотрели друг на друга – на самом же деле за это время бармен даже не успел свалиться на пол.
Пистолет у меня был последний, и я не собирался никому его отдавать. Я вскинул его еще до того, как верзила успел среагировать на ситуацию. Сделать он ничего не успел: просто скользнул по стойке и изо рта у него хлынула густая красная струя.
Выстрел грохнул так, будто наступил конец света, так, что я почти не услышал, как хлопнула задняя дверь. Я прополз дальше вокруг стойки, раздраженно отбросил валявшийся на полу пистолет и высунул над баром край шляпы. В нее никто не выстрелил. Я выглянул одним глазом.
