В гостиной у нее лежал светло-коричневый ковер, стояли белые с розовым кресла, у облицованного черным мрамором камина красовались высокие латунные подставки для дров, бо́льшую часть стены занимали встроенные книжные шкафы, а поверх кремовых занавесок висели грубоватые шторы той же расцветки.
Ничего типично женского, за исключением разве что высокого, от потолка до пола, зеркала с чисто подметенным полом перед ним.
Я расположился в уютном мягком кресле, пристроил на его спинке то, что еще осталось от моей головы, и, потягивая скотч с содовой, разглядывал пушистые каштановые волосы над высоким воротничком платья, из-за которого ее личико казалось маленьким, почти детским.
– Держу пари, вы не заработали это все статьями и очерками, – сказал я.
– Как и мой отец – взятками от подчиненных, – огрызнулась она. – Если хотите знать, у нас было несколько земельных участков на Плайя-дель-Рей.
– Маленький нефтяной фонтан. Мило. И знать мне про это не обязательно. Так что на мне не срывайтесь.
– Лицензия у вас еще есть?
– Конечно. Мм… отличный скотч. Вы, наверно, не захотите ехать в стареньком «крайслере», а?
– Кто я такая, чтобы брезговать старичками? Вам в прачечной, должно быть, перекрахмалили воротничок.
Между бровями у нее пролегла тонкая морщинка. Я усмехнулся.
– Вы, может быть, помните, что я поцеловала вас тогда, в «скорой». Если помните, не придавайте этому большого значения. Просто пожалела из-за разбитой головы.
– Я профессионал, а профессионалы не имеют обыкновения полагаться на столь шаткие основания. Предлагаю прокатиться. Надо повидать одну блондинку в Беверли-Хиллз, отчитаться по работе.
Кэрол поднялась, бросив на меня сердитый взгляд:
– Ах да, эту… на деревянных ногах.
– Может, и на деревянных.
Она вспыхнула, вылетела из комнаты и тут же – мне показалось, не прошло и трех секунд – вернулась, успев надеть смешную восьмиугольную шляпку с красной пуговицей и клетчатое пальто с замшевыми обшлагами и воротником.
– Пошли, – выдохнула она.
Супруги Прендергаст жили на одной из тех широких улиц, где дома, несмотря на свои размеры и представляемые ими состояния, словно жмутся друг к другу. Садовник-японец с презрительной миной, характерной для всех садовников-япошек, причесывал и приглаживал несколько акров вылизанной зеленой лужайки. Дом был крыт плиткой из натурального шифера – на английский манер, у выходящего во двор длинного крытого подъезда стояло несколько красивых заморских деревьев, а по шпалере вились побеги бугенвиллеи. Приятное местечко. И нешумное. Но Беверли-Хиллз есть Беверли-Хиллз, поэтому у дворецкого был воротник-стойка со скошенными концами и выговор, как у Алана Маубрэя
[33].
Он провел нас через зоны молчания в комнату, где еще никого не было. Вокруг камина группировалось несколько больших «честерфилдов» и кресел, обтянутых бледно-желтой кожей, а на натертом до блеска, но не скользком полу лежал ковер – тонкий, как шелк, и постарше Эзоповой тетушки. В углу – ваза с цветами; другая – на низком столике; на стенах – приглушенные обои под пергамент; тишина, комфорт, простор, уют – немного модернового, немного архаического. Шикарная комната.
Кэрол Прайд поморщилась и презрительно фыркнула.
Дворецкий распахнул обитую кожей дверь, и в гостиную вошла миссис Прендергаст. Вся в бледно-голубом, сумочка и шляпка в тон – готова к выходу. Бледно-голубые перчатки нетерпеливо похлопывали по бледно-голубому бедру. Улыбка, намек на глубину в черных глазах, румянец и милая резкость в голосе, прорезавшаяся еще до того, как она заговорила.
Миссис Прендергаст протянула нам обе руки. Кэрол предложенной чести как-то избежала, я же ответил пожатием.
– Прелестно, что вы пришли! – воскликнула хозяйка. – И как приятно снова видеть вас вместе. Я до сих пор не могу избавиться от привкуса того виски, которым вы угощали меня у себя в офисе. Жуткая вещь, верно?
Мы все сели.
– Вообще-то, миссис Прендергаст, большой необходимости приходить к вам лично и отнимать у вас время не было. Все обернулось как нельзя лучше, ожерелье вам вернули.
– Да. Какой странный человек. И как удивительно, что он оказался тем, кем оказался. А ведь я тоже была с ним знакома. Вы знали об этом?
– С Сукесяном? Я предполагал, что вы знакомы.
– О да. И довольно хорошо. Я, наверно, должна вам кучу денег. И ваша бедная голова… Как она?
Сидевшая рядом Кэрол едва слышно – но все же слышно – процедила сквозь зубы:
– Опилки и креозот. Но все равно от термитов нет отбою.
Я улыбнулся миссис Прендергаст, а ее ответная улыбка прилетела ко мне на крыльях ангела.
– Вы не должны мне ни цента. Есть только одно…
– Ни в коем случае. Я должна. Но давайте немножко выпьем, ладно? – Она положила сумочку на колени, нажала что-то под стулом и сказала: – Скотч и содовую, Вернон. – И снова расцвела улыбкой. – Ловко, а? И микрофона даже не видно. В доме полно таких вот штучек. Мистер Прендергаст их просто обожает. Вот эта связана с буфетной.
– Держу пари, та, что связана с комнатой шофера, работает еще лучше, – вставила Кэрол.
Миссис Прендергаст ее не слушала. Дворецкий принес поднос с напитками, обошел каждого и удалился.
– Как мило, что вы не рассказали полиции о моих подозрениях насчет Лина Пола… ну, вы знаете в чем. И еще о том, что это из-за меня вы отправились в ту жуткую пивную. Между прочим, как вы им это объяснили?
– Очень просто. Сослался, что узнал о ней от самого Пола. Он ведь, если помните, был с вами.
– Но на самом-то деле он вам, конечно, ничего не сказал? – В ее глазах блеснул лукавый огонек.
– Практически ничего. И уж конечно не сказал, что шантажировал вас.
Рядом со мной Кэрол Прайд затаила дыхание. Миссис Прендергаст продолжала смотреть на меня поверх стакана. На лице ее в какой-то момент проступило удивленное выражение застигнутой врасплох нимфы. Потом она медленно поставила стакан на столик, открыла сумочку, достала платочек и впилась в него зубами. Стало тихо.
– А вот в это уже трудно поверить, вам не кажется?
Голос ее прозвучал глухо.
Я холодно усмехнулся:
– Полицейские, миссис Прендергаст, во многих отношениях сродни газетчикам. В силу разных причин они зачастую не могут использовать все полученные материалы. Но это не значит, что они ничего не видят и ничего не понимают. Лейтенант Ривис не дурак. Ему, как и мне, трудно поверить, что такой человек, как Сукесян, мог заправлять бандой отчаянных уголовников. Типы вроде Лося Магуна были ему не по зубам. Они бы уже через пять минут потоптали ему физиономию – просто так, ради разминки. Тем не менее ожерелье оказалось у Сукесяна. Как? Попробую объяснить. Думаю, он купил его у Лося Магуна. За те самые десять тысяч, что вы дали для выкупа, и за небольшое дополнительное вознаграждение, выплаченное, скорее всего, авансом, чтобы склонить Магуна выполнить основную работу.
