Миссис Прендергаст потупилась, потом снова подняла глаза и улыбнулась. Улыбка получилась жутковатая.
Кэрол Прайд замерла.
– Линдли Пола убили, потому что кому-то так было нужно. Это очевидно. Человека можно случайно убить дубинкой, если не знаешь, как с ней обращаться. Но нельзя случайно размазать мозги по лицу. А если хочешь преподать кому-то урок, то по голове и вовсе бить не станешь. Потому что тогда он и боли не почувствует, и науку не усвоит. А ведь именно это и нужно – если, конечно, ты его только учишь.
– Но… при чем тут я? – севшим голосом спросила блондинка. – Какое это все имеет ко мне отношение?
Лицо ее окаменело. Глаза словно налились теплой горечью отравленного меда. Одной рукой она шарила в сумочке. Потом рука замерла.
– Лось Магун согласился бы выполнить такую работу, – продолжал я, – если бы ему заплатили. Он вообще брался за любую работу. К тому же Лось был армянином, и, возможно, Сукесян знал, как с ним связаться. Такие, как он, вполне могут потерять голову из-за шикарной штучки и сделать все, чтобы только ей угодить. Даже убить человека, особенно если этот человек – соперник, если он любит покататься на мягких подушечках да еще, может быть, фотографирует своих подружек, когда те уж слишком расшалятся в эдемском саду. Это ведь понять нетрудно, не так ли, миссис Прендергаст?
– Выпейте, – холодно посоветовала Кэрол Прайд. – Что вы перед ней распинаетесь? Не надо доказывать этой беби, что она шлюшка. Ей это и без вас известно. Но как, черт возьми, кто-то мог ее шантажировать? Чтобы вас шантажировали, надо иметь репутацию.
– Помолчите! – рявкнул я. – Чем меньше этой самой репутации остается, тем больше готовы заплатить, чтобы ее сберечь. – (Рука блондинки вдруг задвигалась в сумочке.) – Не трудитесь доставать пистолет. Вас, конечно, не повесят. Я только хочу, чтобы вы понимали, что никого не одурачили. Я знаю, что западню в пивной устроили специально, чтобы покончить со мной, когда запаниковал Сукесян, и что вы отправили меня туда, прекрасно понимая, что мне там приготовлено. Остальное теперь уже не важно.
Она все равно достала пистолет и, держа его на бледно-голубом колене, улыбнулась мне.
Кэрол Прайд запустила в нее стаканом. Блондинка уклонилась, и пистолет выстрелил. Пуля мягко и учтиво вошла в оклеенную пергаментными обоями стену, произведя не больше шума, чем прячущийся в перчатку палец.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел необыкновенно высокий сухопарый мужчина.
– Стреляй в меня, – сказал он. – Я всего лишь твой муж.
Блондинка посмотрела на него, и в какое-то мгновение показалось, что она поймает его на слове. Но нет, миссис Прендергаст снова улыбнулась, положила пистолет в сумочку и потянулась за стаканом.
– Опять подслушиваешь? – вяло спросила она. – Когда-нибудь ты услышишь то, что тебе не понравится.
Высокий сухопарый мужчина вынул из кармана чековую книжку в кожаном переплете и, подняв бровь, взглянул на меня:
– Сколько вам нужно, чтобы вы замолчали – навсегда?
Я вытаращился:
– Вы слышали, что я здесь говорил?
– Думаю, да. В такую погоду хороший прием. Вы вроде бы обвиняли мою супругу в причастности к чьей-то смерти, не так ли?
Я тупо молчал.
– Итак, сколько вы хотите? – бросил он высокомерно. – Я не собираюсь с вами спорить. Привык иметь дело с шантажистами.
– Пусть будет миллион, – сказал я. – И она только что стреляла в нас. Накиньте еще полдоллара.
Блондинка расхохоталась как сумасшедшая, потом смех перешел в визг, а визг – в пронзительный крик. В следующий момент она уже каталась по полу, вопя и брыкаясь.
Мужчина быстро подошел к ней, наклонился и отвесил звучную пощечину, которую было слышно, наверное, за милю. Когда он выпрямился, лицо у него было багровое, а блондинка лежала и плакала.
– Я вас провожу, – сказал мистер Прендергаст. – Можете позвонить мне завтра в офис.
– Зачем? – спросил я, подбирая шляпу. – Вы же и у себя в офисе останетесь тряпкой.
Я взял Кэрол за руку и вывел из комнаты. Из дома вышли молча. Садовник-японец как раз вырвал какой-то сорняк и теперь держал его перед собой и глумливо скалился.
Мы отъехали и покатили к предгорьям. Возле старого отеля «Беверли-Хиллз» нас ненадолго задержал красный свет на перекрестке. Я сидел, положив руки на руль. Девушка на соседнем сиденье тоже не шевелилась и ничего не говорила, а только смотрела вперед.
– Что-то нет у меня большого и теплого чувства. На место я их не поставил. Ничего у меня не получилось.
– Может быть, у нее и не было никакого плана, – прошептала Кэрол. – Может, она действовала сгоряча. Взбесилась, а кто-то подсказал. Такие женщины, как она, берут мужчин, устают от них и выбрасывают, а те сходят с ума, пытаясь все вернуть. Может, эти двое, Сукесян и Пол, просто поцапались из-за нее, а мистер Магун сыграл излишне грубо.
– Она отправила меня в ту пивную, и для меня этого вполне достаточно. А у Пола были свои планы насчет Сукесяна. Я знал, что она промахнется. В смысле, с пистолетом.
Я обнял Кэрол. Она дрожала.
Какая-то машина остановилась за нами, и водитель нетерпеливо просигналил. Некоторое время я слушал, потом отпустил Кэрол, вылез из машины и прошел назад. За рулем седана сидел здоровенный верзила.
– Это перекресток, – недовольно бросил он. – Аллея Влюбленных там, за холмами. Убирайтесь-ка отсюда, пока я вас не столкнул.
– Посигнальте еще разок, – вежливо попросил я. – Всего разок. А потом скажите, с какой стороны вам поставить фонарь.
Он достал из жилетного кармана жетон капитана полиции. Ухмыльнулся. Потом мы оба ухмыльнулись. Не мой был день.
Я вернулся, сел в машину, развернулся и поехал в сторону Санта-Моники.
– Давай-ка поедем домой да выпьем виски. Твоего виски.
1
В тот вечер ветер дул из пустыни. Жаркая сухая Санта-Ана, спустившаяся с горных перевалов, лохматила волосы, жалила кожу, горячила кровь. В такой вечер любая вечеринка кончается дракой. Кроткие жены забывают о покорности и с вожделением поглядывают на кухонные ножи, примеряясь к мужниному горлу. Когда дует Санта-Ана, возможно все. Даже пива в баре могут налить по самый край.
Я заглянул в модное заведение напротив пансиона, где я тогда жил. Открылось оно неделю назад, и, похоже, дела пока шли ни шатко ни валко. Пареньку, стоявшему за стойкой, на вид было за двадцать, и, судя по его виду, спиртного он в рот не брал.
Кроме меня, в коктейль-баре был только один посетитель. Сидя спиной к двери, он маленькими стопками самозабвенно поглощал ржаной виски, не разбавляя. На стойке перед посетителем высилась аккуратная кучка монет, в сумме не больше двух долларов.
