– Повешенного коротышку звали Леон Валесанос, – сказал я. – Работал крупье в клубе «Специа».
– Спасибо. Пошли, Сэм.
Коперник с трудом встал, тяжело пересек комнату и вышел вон. Ибарра последовал за ним.
– Стойте! – сказал я.
Он медленно повернул голову: левая рука на двери, в правой – отливающий синевой ствол.
– Я сделал это не ради денег, – сказал я. – Барсали живут на Фримонт-Плейс, два двенадцать. Можете сами отвезти им жемчуг. Если их имя не попадет в газеты, я получу пять сотен. Деньги пойдут в полицейский фонд. Не так уж я ловок. Просто так вышло, да еще и напарник ваш оказался порядочной сволочью.
Ибарра посмотрел на ожерелье, лежавшее на столе. Его глаза сверкнули.
– Сами отвезите. А пять сотен фонду пригодятся.
Он мягко прикрыл за собой дверь, и спустя минуту я услышал, как хлопнула дверь лифта.
7
Я открыл окно и подставил голову ветру, глядя, как полицейская машина скрывается из виду. Ветер дул что есть мочи, но я не закрывал окна. От стены оторвалась картинка, на столе упали две шахматные фигуры. Жакет-болеро Лолы Барсали затрепетал на сквозняке.
На кухне я выпил, затем вернулся в гостиную и позвонил ей – плевать, что было поздно.
Она ответила сразу. В голосе не было ни капли сонливости.
– Это Марлоу. Можете говорить?
– Э-э… да. Я одна.
– Я кое-что нашел. Вернее, не я, а полиция. Ваш чернявый красавчик надул вас. Ожерелье поддельное. Настоящее он продал, а взамен заказал новое, с вашей застежкой.
Долгое время в трубке молчали. Наконец раздался еле слышный голос:
– Ожерелье нашла полиция?
– Да, в машине Уолдо. Но они будут молчать. Мы заключили сделку. Завтра загляните в утренние газеты – сами поймете какую.
– Значит, это все? Могу я забрать застежку?
– Вам удобно завтра в четыре, в баре клуба «Эсквайр»?
– Вы очень добры, – сказала она рассеянно. – Конечно удобно. Фрэнк все еще на совещании.
– Ох уж эти совещания, – сказал я, и мы попрощались.
Затем я набрал номер Барсали. Он был со своей русской подругой.
– Завтра можете прислать чек на пять сотен. Если хотите, выписывайте его сразу на фонд помощи полиции. Туда деньги и пойдут.
Коперник попал на третью страницу утренних газет: две фотографии и полстолбца текста. Смуглому коротышке, повешенному в квартире номер тридцать один, не досталось и того. У Ассоциации домовладельцев тоже были хорошие связи.
Когда после завтрака я вышел из дому, ветер стих. Стояла мягкая туманная погода, над улицей нависало низкое серое небо. Я спустился вниз по бульвару, зашел в лучший ювелирный магазин и выложил ожерелье на черную бархатную подушечку под лампой дневного света. Продавец в тугом воротничке и полосатых брюках взглянул на жемчуг без интереса.
– Хорош? – спросил я.
– Простите, сэр, мы не занимаемся оценкой. Я дам вам адрес оценщика.
– Не морочьте мне голову. Это подделка.
Он направил лампу на ожерелье, наклонился и потрогал бусины.
– Мне нужна такая же нитка, только со старой застежкой, и быстро, – добавил я.
– Что значит «такая же»? – спросил он, не поднимая глаз. – Это все-таки богемское стекло!
– Возьметесь?
Продавец покачал головой и убрал подушечку, словно боялся ее запачкать.
– Месяца через три. Такого стекла у нас в стране не выдувают. Три, никак не меньше. Да мы и не возьмемся.
– Не ваш уровень? – Я подсунул ему под локоть визитку. – Мне нужен тот, кто согласится сделать сразу, пусть и не в точности такое же.
Продавец пожал плечами, взял визитку и спустя пять минут вернулся с адресом, нацарапанным на обороте.
Мелочную лавку на Мелроуз-авеню держал старый левантиец. В витрине чего только не было: от складных детских колясок до валторн, от перламутровых лорнетов в потертых плюшевых футлярах до шестизарядных револьверов сорок шестого калибра, которые все еще делают для блюстителей закона с Запада, деды которых были достаточно круты.
Хозяин, левантиец с окладистой бородой, в ермолке и двух парах очков, изучив жемчуг, печально покачал головой:
– Двадцать долларов. Будет почти такой же. Сами понимаете, совсем такой обещать не могу. Где, скажите на милость, я возьму вам такое качественное стекло?
– Насколько они будут похожи?
Старик развел сильными руками:
– Я же не стану вас обманывать! Разницу заметит и младенец.
– Делайте, – сказал я, – но только с моей застежкой. А эти вернете мне.
Смуглый уругваец Леон Валесанос стал героем вечерних газет. Его обнаружили повешенным в квартире, номер которой не разглашался. Полиция проводила расследование.
В четыре я зашел в бар клуба «Эсквайр» и направился вдоль кабинок. Она сидела в одиночестве почти в конце длинного прохладного зала. Сегодня на ней были шляпка – словно неглубокая суповая тарелка с широкими краями, – коричневый костюм, рубашка мужского покроя и галстук.
Я сел напротив и подвинул ей сверток.
– Можете не разворачивать, – сказал я. – Лучше сразу на помойку.
С бледного лица на меня глядели усталые темные глаза. Пальцы сжимали тонкий бокал с чем-то мятным.
– Спасибо.
Я заказал виски с содовой, и официант удалился.
– Читали газеты?
– Читала.
– Теперь вы знаете, что некий коп, некто Коперник, присвоил себе ваш смелый трюк. Поэтому они не стали впутывать вас в это дело.
– Это не важно. В любом случае я вам очень благодарна. Пожалуйста, покажите их мне.
Я вытащил из кармана жемчужную нитку и положил перед ней. Серебряный пропеллер поймал свет настенной лампы. Мигнул крошечный бриллиантик. Жемчужины отливали мыльным блеском и даже не совпадали по размеру.
– Вы были правы, – сказала она ровно. – Это не мое ожерелье.
Подошел официант, и Лола прикрыла поддельный жемчуг сумочкой. Когда официант ушел, она еще раз ощупала жемчужины, затем убрала ожерелье и невесело улыбнулась мне.
Я встал и оперся рукой об стол.
– Поступлю, как вы советовали, – оставлю себе застежку, – вздохнула она.
– Вы ведь ничего про меня не знаете, – медленно сказал я. – Прошлой ночью вы спасли мне жизнь, и на миг между нами что-то возникло. Всего на миг. Это не повод мне доверять. Есть один хороший коп, мексиканец по имени Ибарра, который присутствовал при том, как нашли жемчужины. Он может подтвердить, если вы мне…
