– Не говорите глупостей. Все в прошлом. Остались только воспоминания. Я слишком молода, чтобы жить воспоминаниями. Возможно, все сложилось к лучшему. Я любила Стэна Филлипса, но он давно умер.
Я молча смотрел на нее.
– Утром муж сообщил мне, что мы расстаемся, – добавила она тихо. – Поэтому сегодня мне не до шуток.
– Мне жаль, – вздохнул я сочувственно. – Что ж, похоже, мы все обговорили. Возможно, мы еще встретимся, хотя вряд ли. Мы вращаемся в разных кругах. Удачи.
Я встал. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Вы не притронулись к виски, – сказала она.
– Выпейте за меня. Ваше зеленое пойло опасно для здоровья.
Я постоял, опираясь рукой об стол.
– Если потребуется помощь, дайте знать.
Не оглядываясь, я вышел из бара, сел в машину и поехал по Коуст-хайвей. В садах вдоль дороги листья и цветы почернели и съежились, сожженные горячим ветром.
Только океан по-прежнему был прохладен и медлителен. Я доехал почти до Малибу, остановил машину и присел на большой валун. Вода прибывала. В воздухе пахло водорослями. Я какое-то время смотрел на океан, потом вытащил из кармана нитку богемского стекла, оторвал узелок на конце, и поддельные жемчужины одна за другой упали в ладонь.
Посидел еще немного, задумчиво рассматривая бусины. О чем тут думать? Я не испытывал сомнений.
– Памяти мистера Стэна Филлипса, – произнес я вслух, – любителя пустить пыль в глаза.
Я стал швырять жемчужины в чаек, качавшихся на волнах. Бусины с плеском падали в воду, чайки взлетали и стремительно пикировали в крохотные водовороты.
1
Джордж Миллар, ночной консьерж гостиницы «Карлтон», невысокий щеголеватый крепыш с низким чувственным голосом исполнителя сладких песенок, сердито поблескивая глазами, негромко говорил в трубку:
– Извините. Больше не повторится. Я немедленно пришлю охрану.
Джордж положил трубку коммутатора, вышел из-за стеклянной перегородки и направился к главному вестибюлю.
На часах был второй час ночи. Две трети номеров занимали постоянные жильцы. В главном вестибюле, если спуститься по трем узким ступеням, тускло горели лампы, ночной портье заканчивал уборку. Вестибюль был пуст – смутные силуэты диванов, дорогой ковер. Где-то играл радиоприемник. Ориентируясь на звук, Миллар спустился по ступеням и свернул под арку. На бледно-зеленом диване, подсунув под себя все свободные подушки, растянулся на боку высокий мужчина, смакуя звуки, доносившиеся из радиоприемника.
– Вставай! – гаркнул Миллар. – Ты гостиничный кот или гостиничный детектив?
Стив Грейс медленно повернул голову и посмотрел на Миллара. Темноволосый, лет двадцати восьми, спокойные, глубоко посаженные глаза, изящная линия рта. Ткнув большим пальцем в сторону приемника, Стив улыбнулся:
– Король Леопарди, Джордж. Ты только послушай, что он выдувает из своей трубы! Словно ангелы порхают.
– Роскошно! А теперь поднимайся наверх и запихни этого ангела в номер!
– Что – опять? – потрясенно спросил Стив. – Я-то думал, пташки давно улеглись.
Он спустил ноги на пол и вскочил с дивана, оказавшись на целый фут выше Миллара.
– Как бы не так! Постоялец из восемьсот шестнадцатого утверждает, что Леопарди вылез из номера в одних желтых трусах и с двумя оркестрантами прямо в коридоре устроил репетицию. Еще там вертится девица, ну, из тех, которых Квиллан поселил в восемьсот одиннадцатый. Ступай, Стив, угомони их.
– Леопарди – не чета прочим. Как думаешь, обойдусь хлороформом или придется орудовать дубинкой?
Стив Грейс, ступая длинными ногами по бледно-зеленому ковру, прошел сквозь арку, миновал вестибюль и направился к единственному работающему лифту, который стоял открытый и светился изнутри. Он закрыл двери, нажал на восьмой, резко остановил лифт и вышел в коридор.
Музыка ударила его, словно волна. Звуки отражались от стен. В дверях полудюжины номеров стояли сердитые постояльцы в халатах.
– Спокойно, – сказал Стив Грейс, – это последний акт, сейчас мы закончим этот концерт.
Детектив завернул за угол, и музыка чуть не сбила его с ног. Трое музыкантов выстроились в ряд у двери, из которой лился свет. На тромбонисте в середине – загорелом мускулистом красавце шести футов ростом, с тоненькими, в ниточку, усами были только желтые атласные шорты с большой черной монограммой на левом бедре. Лицо раскраснелось от алкоголя, глаза блестели.
Двое в меру симпатичных оркестрантов хоть и пребывали в подпитии, но держались на ногах. Один бешено дул в кларнет, другой – в тенор-саксофон.
Перед ними, млея от музыки, прохаживалась, отряхиваясь, словно сорока, выгибая руки, брови, пальцы – карминные ногти почти касались запястий, – платиновая блондиночка. Время от времени она издавала хриплые вопли, фальшивые, как ее брови, и резкие, как ее коготки. На ней были шлепанцы на высоком каблуке и черная пижама, подпоясанная длинным фиолетовым поясом.
Стив Грейс рубанул рукой по воздуху:
– Тихо! Погуляли – и хватит. Концерт окончен. Проваливайте!
Король Леопарди оторвал тромбон от губ:
– Фанфары ищейке!
Пьяная троица издала резкий звук, от которого содрогнулись стены. Блондинка глупо хихикнула и выбросила ногу вперед, заехав Стиву шлепанцем в грудь. Он отпрянул, подскочил к ней и вцепился ей в запястье.
– Самая смелая? – усмехнулся Стив. – С тебя и начнем.
– Хватай его! – взвизгнул Леопарди. – Вали на пол! Сейчас мы его затопчем!
Стив легко, словно почтовую бандероль, подхватил блондинку под мышку и рванул по коридору. Блондинка пыталась лягаться, но Стив только расхохотался. Он заглянул в первую попавшуюся дверь, за которой горел свет, – под комодом валялась коричневая мужская туфля. Стив вломился в следующую дверь и только успел повернуть ключ в замке, как снаружи в дверь заколотили.
Не обращая внимания на грохот, Стив подтолкнул блондинку в коридорчик, откуда вела дверь в ванную. Она отшатнулась и, задыхаясь, привалилась спиной к комоду, пожирая Стива злыми глазами. Золотистая влажная прядь свисала на глаз. Блондинка мотнула головой и оскалилась.
– Вышвырнуть тебя, а, сестренка?
– Убирайся к черту, ищейка! – Блондинка плюнула в детектива. – Король – мой друг, ясно тебе? И нечего меня лапать!
– Заделалась у него оркестранткой?
Она снова плюнула в Стива.
– Откуда ты узнала, что они на этом этаже?
