– Док Австрийс у себя? – спросил де Спейн.
– Ничуть не удивлюсь.
– Задумай я тебя удивить, пришел бы в розовых штанах, – сказал де Спейн.
– Да, у себя, – буркнул старик.
– Когда ты в последний раз видел Греба? Это лаборант с четвертого этажа, знаешь?
– Сегодня не видел.
– В котором часу на службу заступаешь, отец?
– В семь.
– Ладно. Отвези нас на шестой.
Старик захлопнул дверь кабины, медленно поднял нас на шестой этаж и застыл, словно фигура, вырезанная из серого плавника.
Ал потянулся к связке ключей над головой старика.
Лифтер неожиданно ожил:
– Эй, ключи брать нельзя!
– Кто сказал?
Старик недовольно поморщился.
– Сколько тебе лет, папаша? – полюбопытствовал де Спейн.
– Скоро шестьдесят.
– Скоро шестьдесят! Черта с два! Да тебе все семьдесят! Как же ты разрешение на управление лифтом получил?
Старик в ответ клацнул вставными зубами.
– Вот так-то лучше! – похвалил Ал. – Держи пасть на замке, и все будет тип-топ. Ну, папаша, езжай вниз!
Мы вышли из кабины, и лифт беззвучно исчез в шахте. Машинально перебирая ключи, де Спейн смотрел вглубь коридора.
– Слушай сюда, – начал он, – кабинет дока в самом конце. Даже не кабинет, а апартаменты – целых четыре комнаты. В первой – приемная, ее поделили пополам, чтобы получилось две приемных для двух смежных комнат, за ней маленький проходик, дальше сами смежные комнаты и личный кабинет Австрийса. Запомнил?
– Угу, – кивнул я. – Ты что, кражу со взломом планировал?
– Я присматривал за доком после того, как погибла его жена.
– Жаль, ты за рыжей медсестрой не присматривал! За той, которую сегодня замочили.
Темные глаза невозмутимо взглянули на меня с апатичного лица.
– Может, и присматривал, – проговорил де Спейн. – По мере сил.
– Угу, присматривал! – Я бесстрашно встретил его взгляд. – Ты понятия не имел, как ее зовут, пока я тебе не сказал.
Де Спейн ответил не сразу.
– Наверное, видеть ее здесь в белой форме – одно, а голой и мертвой – совсем другое.
– Да, пожалуй, – не отводя глаз, кивнул я.
– Ладно, действовать будем так: ты стучишь в кабинет Австрийса, это третья дверь с конца. Как только он откроет, я проскользну сначала в приемную, а потом поближе к вам – послушаю разговор.
– Звучит здорово! – признал я. – Только у меня почему-то дурное предчувствие.
Мы зашагали по коридору. Прочные с виду двери сидели так плотно, что в щели даже свет не просачивался. Де Спейн кивнул на одну из них. Я прильнул к ней ухом и уловил слабый шорох. Ал прокрался к последней двери и медленно вставил ключ в замочную скважину. Я тут же заколотил в дверь кабинета. Де Спейн мигом исчез в приемной, а я постучал снова.
Открыли чуть ли не моментально. Примерно в футе от порога стоял высокий мужчина с золотистыми, блестящими в свете ламп волосами. Я застал его без пиджака, с тонким кожаным портфелем в руках. Худой как щепка, брови рыжеватые, глаза несчастные… Зато руки… У доктора Австрийса были по-настоящему красивые руки – сильные, гибкие, с длинными тонкими пальцами и блестящими, коротко подстриженными ногтями.
– Доктор Австрийс?
Он кивнул, и на тонкой шее чуть заметно шевельнулся кадык.
– Понимаю, время для визита довольно странное, – начал я, – но вас очень трудно застать на месте. Я частный детектив из Лос-Анджелеса, моего клиента зовут Гарри Мэтсон.
Никакой реакции – док либо не испугался, либо отлично умел скрывать чувства. Кадык снова шевельнулся, рука непроизвольно сжала портфель – доктор озадаченно на него посмотрел и сделал шаг назад.
– Мне некогда, – объявил он. – Приходите завтра.
– Греб сказал то же самое…
Это потрясло доктора Австрийса до глубины души. Нет, он не вскрикнул и не упал в обморок, но скрыть изумление не смог.
– Заходите! – глухо попросил он.
Я быстро закрыл за собой дверь. В кабинете стоял прозрачный черный – неужели стеклянный? – стол, стулья с ножками из блестящего хрома и сиденьями, обитыми грубой шерстью. Приоткрытая дверь вела в соседнюю комнату, где свет не горел, но виднелась белая простыня осмотрового стола, а под ним – какое-то похожее на стремена приспособление. Оттуда не доносилось ни звука.
На чистом полотенце, расстеленном на черной столешнице, поблескивали шприцы для подкожных инъекций и отдельно – иглы. В электрическом стерилизаторе у стены наверняка скрывался еще один набор игл и шприцев. Штепсельная вилка в розетке – процесс шел полным ходом. Я с любопытством подошел к стерилизатору, а Австрийс устроился за столом.
– Надо же, сколько иголок, – сказал я, пододвигая стул.
– О чем вы хотели поговорить?
– У меня есть важные сведения о гибели вашей жены.
– Замечательно, – бесстрастно отозвался Австрийс. – Что же такого важного вы можете сообщить?
– Например, имя убийцы.
Док обнажил блестящие ровные зубы в приторной улыбке и пожал плечами.
– Это действительно было бы замечательно, только я полагаю, что она совершила самоубийство. Коронер и полиция того же мнения, однако частный детектив, несомненно… – Голос его звучал бесстрастно, точно речь шла о погоде, а не о его любимой жене.
– А Греб считал иначе, – наугад выстрелил я. – Тот самый лаборант, который подменил кровь вашей жены кровью кого-то, кто действительно отравился угарным газом.
Несчастные бездонные глаза Австрийса холодно смотрели на меня из-под рыжеватых бровей.
– С Гребом вы не встречались, – парировал он, словно удивляясь моей самонадеянности. – По чистой случайности мне стало известно, что он еще до обеда уехал в Огайо. У него отец умер.
Доктор взглянул на часы и выключил стерилизатор. Неспешно вернувшись за стол, он вскрыл пачку сигарет, сунул одну в рот и толкнул пачку ко мне – угощайся, мол. Я угостился, попутно глянул в соседнюю комнату, но не заметил ничего нового.
– Поразительно, – отозвался я. – Его жена об этом не знала, и Ковш тоже. Сегодня вечером бандит связал миссис Греб и твердо намеревался прикончить ее супруга.
Доктор Австрийс искоса глянул на меня, пошарил по столу в поисках спичек, открыл боковой ящик и достал пистолет с белой рукоятью. Сжав его в правой руке, левой он швырнул мне спички.
– Пушка не понадобится, – заверил я. – У меня деловой разговор, и, поверьте на слово, лучше удержать его в рамках делового.
Вытащив сигарету изо рта, Австрийс бросил ее на стол.
