Мы обменялись рукопожатием, однако я не торопился уходить.
– Мистер Гэлмор, вы оказываете мне доверие, какое мне не оказывал еще ни один человек в мире. За исключением, разумеется, моего отца.
– Я веду себя как последний дурак, – ответил он со странной улыбкой. – Но мне так давно не приходилось слышать, чтобы кто-то разговаривал языком персонажей романов Джейн Остин, и я совсем размяк.
– Благодарю вас, сэр. Я знаю, что моя речь немного высокопарна. Могу я попросить вас о небольшом одолжении, сэр?
– Каком одолжении, Гейдж?
– Позвонить мисс Эллен Макинтош, с которой у нас небольшая размолвка, и сообщить ей, что я сегодня не пью и вы доверили мне крайне деликатную миссию.
– С удовольствием, Уолтер. – Он громко рассмеялся. – Насколько мне известно, Эллен можно доверять, и я расскажу ей обо всем.
Я вышел из кабинета и направился в банк. Кассир, окинувший меня подозрительным взглядом и затем надолго отлучившийся из своей клетки, в конечном итоге отсчитал нужную сумму стодолларовыми купюрами. Делал он это с такой неохотой, словно расставался с собственными деньгами.
Я спрятал тонкую пачку в карман и снова повернулся к кассиру:
– Дайте мне, пожалуйста, упаковку четвертаков.
– Упаковку монет по двадцать пять центов, сэр? – Брови кассира поползли вверх.
– Совершенно верно. Я использую их для чаевых. Естественно, я предпочел бы запечатанную упаковку.
– Понимаю, сэр. Десять долларов, пожалуйста.
Я опустил тяжелую стопку монет в карман и поехал домой, в Голливуд.
Генри ждал меня в вестибюле Шато-Морен, теребя шляпу своими большими грубыми руками. Морщины на его лице были чуть глубже, чем вчера, и я заметил, что от него попахивает виски. Мы поднялись ко мне в квартиру, и Генри в нетерпении повернулся ко мне:
– Ну как, дружище, удачно?
– Генри, – ответил я, – прежде чем приняться за дела, я хочу, чтобы ты уяснил: я сегодня не пью. А ты, видно, уже приложился к бутылке.
– Самую малость, Уолтер. – В его голосе слышалось раскаяние. – Та работа, о которой я говорил, успела уплыть, пока я добирался до агентства. Ну, новости есть?
Я сел, закурил и спокойно посмотрел на него:
– Понимаешь, Генри, я не уверен, что должен тебе все рассказать. Но после того как ты славно поработал вчера с Гандеси, это было бы нечестно. – Я немного помолчал, а Генри не отрывал от меня взгляда, пощипывая левый бицепс. – Жемчуг настоящий. Я получил инструкции заключить сделку, и в данный момент у меня в кармане лежат пять тысяч долларов наличными.
Я вкратце пересказал ему свой разговор с ювелиром.
От изумления Генри едва не лишился дара речи. У него прямо-таки отвисла челюсть.
– Ну и дела! Ты хочешь сказать, что получил от Гэлмора пять кусков – просто так, за здорово живешь?
– Совершенно верно, Генри.
– Малыш, – серьезным тоном заявил он, – ты, конечно, красавчик и говоришь смешно, но есть в тебе что-то такое, за что многие парни готовы дорого заплатить. Пять кусков от бизнесмена – просто так? Ну и дела! Провалиться мне на этом месте. Никогда бы не поверил.
Тут зазвонил телефон, как будто кто-то караулил, пока я войду в дом. Я схватил трубку.
Это был один из голосов, которые я ждал, хотя и не тот, который хотел услышать больше всего.
– Ну, Гейдж, что-нибудь надумал за ночь?
– Да, – ответил я. – Если у меня будут гарантии достойного обращения, то я готов.
– Хочешь сказать, ты нашел деньги?
– Они лежат у меня в кармане.
Как мне показалось, человек на другом конце провода облегченно вздохнул.
– Получишь свои камушки в целости и сохранности, Гейдж, – если мы получим деньги. Мы в этом бизнесе давно и играем честно. Иначе пойдут кривотолки и с нами никто не станет иметь дела.
– Я все прекрасно понимаю. Говорите инструкции, – сухо ответил я.
– Слушай внимательно, Гейдж. Сегодня вечером, ровно в восемь, ты должен быть в Пасифик-Пэлисейдс. Знаешь, где это?
– Конечно. Маленький жилой квартал к западу от полей для игры в поло, на бульваре Сансет.
– Точно, Сансет проходит прямо через него. Там есть одна аптека, которая открыта до девяти. Жди там звонка сегодня вечером ровно в восемь. Один. Ты меня понял, Гейдж? Один. Никаких копов или крутых парней. Местность там пересеченная, и мы можем проследить за тобой и посмотреть, один ты пришел или нет. Усвоил?
– Не считайте меня полным идиотом, – недовольно буркнул я.
– Не пытайся подсунуть нам куклу, Гейдж. Деньги мы проверим. И чтоб без оружия. Тебя обыщут и будут держать на мушке. Твою машину мы знаем. Никаких фокусов или мухлежа – и никто не пострадает. У нас такие правила. Деньги какие?
– Стодолларовые купюры. Новых совсем мало.
– Умница. Значит, в восемь. И не дури, Гейдж.
Телефон звякнул, и я положил трубку на рычаг. И почти сразу же раздался новый звонок. На этот раз голос был тот, которого я ждал.
– О, Уолтер! – воскликнула Эллен. – Я была ужасно несправедлива к тебе! Прости меня, пожалуйста, Уолтер. Мистер Гэлмор все мне рассказал, и я так испугалась за тебя.
– Нет никакой причины для страха, дорогая, – ласково ответил я. – А миссис Пенраддок в курсе?
– Нет, дорогой. Мистер Гэлмор предупредил, чтобы я ей ничего не рассказывала. Я звоню из магазина на Шестой улице. Уолтер, я правда боюсь. Генри поедет с тобой?
– Боюсь, что нет, дорогая. Мы уже обо все условились, и это исключено. Я должен быть один.
– О, Уолтер! Я просто умираю от страха. Я не вынесу ожидания.
– Тебе нечего бояться, – заверил я Эллен. – Сделка как сделка. И я могу за себя постоять.
– О, Уолтер… Я постараюсь быть храброй, Уолтер. Только ты обещаешь мне одну малюсенькую, совсем крошечную вещь?
– Ни капли, дорогая, – твердо заявил я. – Ни единой капли.
– О, Уолтер!
Мы еще немного поболтали в том же духе – это было чрезвычайно приятно для меня, но вряд ли очень интересно остальным. Наконец я пообещал, что позвоню, как только закончится встреча между мной и мошенниками, и мы попрощались.
Положив трубку телефона, я обернулся и увидел, что Генри приложился к бутылке, которую достал из кармана брюк.
– Генри! – вскричал я.
Он бросил на меня твердый взгляд поверх бутылки.
– Послушай, дружище, – тихо, но решительно заявил он, – я слышал, что ты говорил в трубку, и все понял. Расклад такой: ты приходишь один в какие-то заросли, тебе дают по голове, забирают деньги и оставляют там валяться. А сами смываются вместе с камушками. Так не годится, дружище. Слышишь, не годится! – Он почти кричал.
