Бутылка, однако, была еще наполовину полна. Я нежно встряхнул ее, сунул в карман плаща, кое-как нахлобучил шляпу и вышел. Стараясь не натыкаться на стены, добрался до лифта, съехал вниз и вышел в вестибюль.
Хокинс, местный детектив, по-прежнему стоял, облокотившись на стойку и не сводя глаз с кувшина Али-Бабы. Все тот же портье за стойкой шевелил крохотными усиками. Я улыбнулся им. Они улыбнулись в ответ. Какие милые люди.
Я умудрился с первого раза открыть дверь, сунул швейцару четвертак, плавно преодолел лестницу и вышел на улицу. На землю опускались стремительные калифорнийские сумерки. Вечерок выдался славный. Венера на западе сияла, как уличный фонарь, как сама жизнь, как глаза мисс Хантресс, как бутылка скотча. Кстати, о скотче. Я вытащил из кармана квадратную бутылку, погладил, проверил пробку и снова сунул в карман. Будет чем дома заняться.
На обратном пути я пять раз проскочил светофор на красный, но удача была на моей стороне и меня не замели. Припарковался примерно напротив дома и примерно рядом с обочиной. Поднялся на лифте на свой этаж, немного поковырялся в замке и еще разок приложился к бутылке. Наконец вставил ключ в замочную скважину, отпер дверь, вошел и нащупал выключатель. Прежде чем изнурять себя дальше, еще раз прибег к проверенному лекарству. Затем отправился на кухню раздобыть лед и имбирный лимонад, чтобы смешать настоящий напиток.
Мне показалось, что в квартире странный запах, – ничего предосудительного, пахло какими-то лекарствами. Не моими, и когда я уходил – запаха не было. Но я был слишком доволен собой, чтобы возмутиться. Я двинулся в направлении кухни и успел преодолеть половину пути.
Они выступили на меня из гардеробной за откидной кроватью – двое с пистолетами. Высокий ухмылялся. Шляпу он надвинул на лоб, а его лицо в форме клина сужалось книзу, наподобие бубнового туза. У него были черные глаза и нос словно вылепленный из белого воска. В руке белоносый сжимал длинноствольный «кольт-вудсмен» со спиленной мушкой. Очевидно, считал себя крутым стрелком.
Второй походил на терьера – колючий рыжий ежик на голове, водянистые черные глаза, ушки как у летучей мыши и грязные белые теннисные туфли на крохотных ножках. Шляпы он не носил. В руке коротышка держал автоматический пистолет, слишком тяжелый для него, но коротышка выглядел довольным собой. Он шумно дышал через рот, и именно от него волнами исходил запах ментола.
– Руки вверх, мерзавец! – сказал он.
Я поднял руки, а что мне оставалось?
Коротышка обошел меня сбоку.
– Скажи еще, что нам это с рук не сойдет, – прорычал он.
– Вам это с рук не сойдет, – сказал я.
Высокий продолжал рассеянно лыбиться, а его нос по цвету напоминал воск. Коротышка плюнул на мой ковер.
– Ишь ты! – злобно ухмыльнулся он и замахнулся своей огромной пушкой, целясь мне в челюсть.
Я отклонился. В обычных обстоятельствах я не стал бы артачиться, но я пребывал в превосходном настроении и был готов сразиться со всем миром. Видал я таких, с их крутыми пушками и прочим. Я обхватил коротышку сзади за горло и резко прижал к себе, выбив пистолет у него из руки. Вот и все, проще некуда. Если бы еще от него так не несло ментолом. Капля слюны показалась в уголках его губ. Он выругался.
Высокий лыбился и, кажется, стрелять не собирался. Он не сдвинулся с места. В глазах мелькнуло беспокойство, но мне было все равно. Все еще держа перед собой мелкого засранца, я нагнулся и поднял с пола его пистолет. Это было ошибкой. Мне следовало вытащить свой.
Я отшвырнул коротышку от себя, он врезался в кресло, упал и принялся отчаянно молотить по креслу ногами. Высокий рассмеялся.
– В нем нет бойка, – сказал он.
– Послушай, – сказал я беззлобно, – у меня есть бутылка хорошего скотча, и я собираюсь ее прикончить. Не тратьте мое время. Чего вы от меня хотите?
– Говорю тебе, у него нет бойка, – сказал белоносый. – Можешь сам попробовать. Я не разрешаю Шустряку таскать заряженный ствол. Слишком он нервный. А ты, я гляжу, умеешь махать руками, приятель.
Шустряк сел на полу, снова плюнул на ковер и рассмеялся. Я направил на него ствол и спустил курок. Раздался сухой щелчок, однако, судя по балансу, пистолет был заряжен.
– Мы тебя не тронем, – сказал белоносый. – По крайней мере, не сегодня. Возможно, в следующий раз, кто знает? Может быть, и не придется, если ты понимаешь намеки. Забудь про молодого Джитера. Тебе ясно?
– Нет.
– Не ясно?
– Я не знаю, кто такой молодой Джитер.
Белоносому мой ответ не понравился. Он легонько помахал своим «кольтом» калибра двадцать два.
– Тебе лучше освежить свою память, приятель. А заодно починить дверь. Она у тебя совсем никудышная. Шустряку стоило дыхнуть – и ее как ветром сдуло.
– Это меня не удивляет.
– А ну-ка гони ствол, – прохныкал Шустряк. Он снова стоял на ногах, но теперь решил пристать к напарнику.
– Отвяжись, болван, – сказал высокий. – Нам велено предупредить его, а не убивать. Не сегодня.
– Говори за себя! – огрызнулся Шустряк и попытался выхватить «кольт» у белоносого.
Тот легко отпихнул его, и, пока они разбирались между собой, я успел переложить чужой пистолет в левую руку и вытащил «люгер». Я показал «люгер» белоносому, но тот не особенно впечатлился.
– Он сирота, – печально промолвил белоносый. – Я разрешаю ему таскаться за собой. Не стоит его недооценивать, иначе он тебя укусит. Сейчас мы уйдем, но ты все слышал: держись подальше от молодого Джитера.
– Ты видишь мой «люгер», – сказал я. – Кто такой молодой Джитер? И может быть, вызовем полицию?
Белоносый устало улыбнулся:
– Мистер, я использую мелкий калибр, потому что умею стрелять. Но если думаешь, что ты круче, докажи.
– Ладно, – сказал я. – А ты, случаем, не знаешь некоего Арбогаста?
– Я встречаю многих людей, – отвечал он, все так же устало улыбаясь. – Может, знаю; может, нет. Бывай, приятель.
Он пошел к двери, двигаясь немного боком, чтобы держать меня на мушке. Я тоже держал его на мушке, и теперь все зависело от того, кто выстрелит раньше и точнее, если стрелять вообще стоило и если я еще был способен выстрелить, приняв внутрь столько превосходного теплого виски. Я позволил ему уйти. Он не был похож на киллера, хотя я мог ошибаться.
Коротышка наскочил на меня, когда я и думать о нем забыл. Он выхватил свою большую пушку из моей левой руки, отскочил к двери, плюнул на ковер и был таков. Белоносый вышел вслед за ним: длинное грубое лицо, белый нос, заостренный подбородок, усталый взгляд. Едва ли я забуду его теперь.
Я мягко закрыл дверь и стоял с глупым видом, сжимая пистолет. Я слышал, как лифт поднялся и опустился. Я все еще стоял. Марти Эстель не стал бы нанимать таких клоунов, чтобы запугать кого бы то ни было. Я принялся размышлять об этом, но так ничего и не придумал. Затем вспомнил про ополовиненную бутылку скотча и устроил ей допрос с пристрастием.
