Дверь открыла молодая женщина в широких брюках, которая объяснила: мисс Смит и мисс Хоффман снимают домик на отшибе, потому что они поздно встают и любят тишину. Естественно, летом в Уайтуотере людно, но рядом с «Уголком» – так называется дом девушек – все же поспокойнее. Он в самой глубине комплекса, последний с левой стороны, я найду его без труда. Я, наверное, приятель девушек?
Пришлось представиться дедушкой мисс Смит. Поблагодарив управляющую, я зашагал вверх по склону поросшего соснами холма. Дорога упиралась в длинную поленницу, по обеим сторонам которой стояло по домику. Перед одним я увидел двухдверный автомобиль с горящими фарами ближнего света. Высокая блондинка в синих брюках, синем свитере и с синей косынкой на голове укладывала в багажник синий чемодан. Ну, возможно, ее наряд с чемоданом были не синими, но уверен, что темными. В доме горел свет, и я разобрал надпись на небольшой вывеске у самой крыши: «Уголок».
Блондинка оставила багажник открытым и вошла в дом. Я шмыгнул следом.
Гертруда поспешно запихивала одежду в лежащий на кровати чемодан. Блондинку я не увидел, а услышал: она чем-то гремела на маленькой кухоньке.
Я двигался тише мыши, и ничего не подозревающая Гертруда, захлопнув чемодан, понесла его к двери. Лишь у самого порога она заметила меня, побледнела и, вцепившись в чемодан, застыла на месте. Едва первый страх прошел, она бросила через плечо:
– Анна, Achtung!
[76]
На кухне тотчас воцарилась тишина. Мы с Гертрудой не сводили друг с друга глаз.
– Уезжаешь? – спросил я.
Девица облизнула губы:
– А ты, коп, собираешься меня остановить?
– Не знаю, не знаю. С чего ты вдруг собралась?
– Не нравится мне тут, горы на нервы действуют.
– Но поняла ты это лишь сегодня?
– А что, это противозаконно?
– Не знаю, не знаю. Вебера не боишься?
Гертруда не ответила и взглянула мне за плечо. Девицы разыгрывали старый номер, явно не стоивший моего пристального внимания. Наконец хлопнула входная дверь. Я обернулся: блондинка держала в руках пистолет и буравила меня задумчивым, почти бесстрастным взглядом. Надо же, какая у Гертруды подруга – рослая, жилистая, сильная.
– Кто это? – Низкий сиплый голос блондинки очень напоминал мужской.
– Детектив из Лос-Анджелеса, – ответила Гертруда.
– Ясно, – кивнула Анна. – Что ему нужно?
– Понятия не имею, – покачала головой рыжая. – Только вряд ли он настоящий коп. Наглости маловато.
– Ясно. – Анна, по-прежнему держа меня на мушке, отошла от двери. С пистолетом она обращалась уверенно, ни тени страха или волнения в ее манере я не почувствовал. – Что тебе надо?
– Много чего, – отозвался я. – Зачем с места срываетесь?
– Тебе уже объяснили. Горный воздух плохо действует на Гертруду.
– Вы обе работаете в «Голове индейца»?
– Это совершенно не важно.
– Какого черта! – вмешалась Гертруда. – Да, мы обе работали в «Голове индейца» до сегодняшнего вечера, а сейчас уезжаем. Ну, возражения имеются?
– Мы теряем время, – напомнила блондинка. – Проверь, есть ли у него пушка.
Опустив чемодан на пол, Гертруда меня ощупала, нашла револьвер, и я великодушно позволил его забрать. Явно не зная, что с ним делать, она побледнела от испуга, но блондинка скомандовала:
– Неси чемодан в машину, пушку на улице выбросишь! Потом заводи мотор и жди меня.
Рыжая послушно подняла чемодан и шагнула к двери.
– Далеко вам не уйти! – предупредил я. – Из Пумьей Вершины ведут всего две дороги, и перекрыть их – элементарное дело. Сейчас же у всех патрулей рации.
Блондинка приподняла аккуратные рыжеватые брови:
– Зачем копам нас задерживать?
– А зачем тебе пушка?
– Я же не знала, кто ты такой, – парировала блондинка. – Да и сейчас не знаю. Гертруда, выходи!
Рыжая распахнула дверь, но потом обернулась и сложила губки бантиком.
– Послушай моего совета, детектив: убирайся из поселка подобру-поздорову, – тихо сказала она.
– Кто из вас видел охотничий нож?
Переглянувшись, девицы уставились на меня. В глазах Гертруды читались страх и волнение, а вот чувства вины я не заметил.
– Умываю руки, – проговорила она. – Ты мне уже поперек горла.
– Ладно, я знаю, что не ты его воткнула, поэтому задам другой вопрос. Вспомни день, когда ты понесла туфли Лейси в ремонт и отпросилась у Вебера. Как долго ты ходила за кофе?
– Гертруда, нам пора! – нетерпеливо напомнила Анна. Точнее, нетерпеливо для себя, супертерпеливой, как мне показалось, особы.
Рыжая не обратила на ее слова ни малейшего внимания и, судя по выражению лица, крепко задумалась.
– Ну сколько нужно времени, чтобы принести чашку кофе?
– У вас кофе прямо в обеденном зале наливают.
– В обеденном зале он мерзкий, я ходила на кухню. Заодно и тост ему принесла.
– Минуть пять отсутствовала?
– Да, около того, – кивнула девушка.
– А кто еще был в ресторане? Ну, кроме Вебера?
– По-моему, никого, – пристально глядя на меня, ответила Гертруда. – Хотя я не уверена, – может, кто-то и устроил себе поздний завтрак.
– Спасибо большое! – поблагодарил я. – Аккуратненько положи пистолет на крыльцо, бросать не надо. Хочешь – выпотроши его, стрелять я все равно не собираюсь.
Девушка скупо улыбнулась и, не выпуская пистолета из рук, вышла на крыльцо. Послышались сбегающие по ступенькам шаги, хлопок багажника и, наконец, урчание мотора.
Блондинка вытащила ключ из замочной скважины и вставила с наружной стороны.
– Я тоже не хочу стрелять, – заявила она. – Но если надо, смогу, так что, пожалуйста, не надо меня вынуждать.
Анна вышла и заперла дверь на ключ. Заскрипели ступеньки, хлопнула дверца автомобиля, мотор заурчал громче и решительнее. По узкой дорожке между домиками зашелестели шины, но через несколько секунд этот звук заглушили местные радиоприемники.
Я огляделся по сторонам и как следует обыскал дом, но ничего интересного не обнаружил. Мусорное ведро, немытые чашки, кастрюля с остатками ужина… Все документы девушки увезли, а из спичек и салфеток историю жизни не составишь.
Заднюю дверь тоже заперли… Меня закрыли в домишке, стоящем на отшибе комплекса, практически в лесу. Толкнув парадную дверь, я наклонился и взглянул на замок: очень добротный, ригельный. Окно с внешней стороны закрывала сетка. Отступив на несколько шагов, я навалился на дверь, но она никак не отреагировала, зато отреагировал затылок, в котором снова проснулась тупая боль.
