– Сделайте милость, – похлопав по автомату, кивнул Людерс.
– Потому что три месяца в году численность населения здесь колеблется от двадцати до пятидесяти тысяч, в зависимости от погоды, наступления выходных и отпусков. Все везут деньги, все тратят, покупают, расплачиваются. Банка в округе нет, поэтому служащим отелей, баров и даже продавцам в магазинах постоянно приходится обналичивать чеки. А это, в свою очередь, значит, что в банки люди несут чеки, а наличность остается в обращении, – естественно, пока лето не закончится.
– Да, мысли у вас очень интересные! – похвалил Людерс. – Однако проводи я такую операцию, сбывать большую сумму в одном районе мы бы точно не стали. Зачем, если можно сбросить немного здесь, немного там, понаблюдать за реакцией… Вы правильно подметили: наличность тут долго остается в обращении. Чем чаще купюра переходит из рук в руки, тем сложнее определить, откуда она взялась – если, конечно, кто-нибудь распознает фальшивку.
– Да, пожалуй, так разумнее, – согласился я. – Ценю вашу откровенность.
– Хотите – цените, хотите – нет. – Франк пожал плечами. – Для вас разницы никакой.
– Послушайте, Людерс! – Шериф неожиданно подался вперед. – Убив нас, вы только проблемы себе создадите. Подумайте хорошенько, что мы можем вам предъявить? Абсолютно ничего. Скорее всего, Вебера убили вы, только доказать это невозможно. Если вы распространяете фальшивки, вас наверняка заметут, но это же мелочи жизни, детские шалости! У меня с собой наручники… В общем, предлагаю захватить японского друга и отправиться со мной.
– Хи-хи-хи, – прыснул японец, – какой смешной человек! Это глупый шутка, да?
– Чарли, ты все вынес? – слабо улыбнулся Людерс.
– Сейчас будет последний чемодан, – отозвался японец.
– Давай скорее, да и машину заводить пора.
– Людерс, ничего не выйдет, – не унимался Баррон. – В рощице караулит мой снайпер с «оленьей» винтовкой. Сегодня полнолуние, условия идеальные. Да, у вас три ствола и автомат, но против «оленьей» винтовки шансов столько же, сколько у моих кулаков против автомата. Без нас с Эвансом снайпер вас даже на дорогу не выпустит. Он видел, как вы завели нас в вагон. Думаю, минут через двадцать он направит сюда подрывников с динамитом: я так заранее приказал.
– Работа у нас тяжелая, – тихо сказал Людерс, – даже для немца тяжелая. Я устал… А еще сделал грубую ошибку – нанял идиота, который совершил идиотский поступок, а потом убил знавшего об этом поступке человека. Однако его промах – это и мой промах, промах непростительный. Отныне моя жизнь особого смысла не имеет… Чарли, неси чемодан в машину.
– Моя не нравится! – выпалил бросившийся к нему японец. – Чемодан тяжелый. В лесу человек с винтовкой. К черту, к черту!
– Вздор, Чарли, полнейший вздор, – слабо улыбнулся Людерс. – Будь с ними стрелок, он давно бы сюда ворвался. Я позволил им говорить только ради того, чтобы выяснить, есть ли с ними кто-то еще. Так вот, с ними никого нет. Ступай, Чарли!
– Моя идти, – прошипел япошка, – но моя все равно не нравится. – Он с трудом поднял стоявший в углу чемодан и выглянул за дверь. – Никого не видеть, – со вздохом объявил он. – Наверное, господа врать.
– Следовало убить и женщину, и собаку, – задумчиво проговорил Людерс, – но я проявил слабость. А Курт, что стало с Куртом?
– Курт? – переспросил я. – Кто это? Впервые о таком слышу.
Людерс смерил меня внимательным взглядом:
– Поднимайтесь, оба!
По спине поползли ледяные мурашки. Я встал, шериф – следом. Его седые виски блестели от пота, равно как и все лицо, только челюсти продолжали жевать табак.
– Сынок, сколько тебе заплатили за это дело? – тихо спросил он.
– Сотню, – просипел я, – но я успел кое-что потратить.
– Я женат уже сорок лет, – негромко продолжал Баррон. – Получаю восемьдесят долларов в месяц плюс бесплатное жилье и дрова. На жизнь едва хватает. Эх, нужно было сотню просить! – Криво усмехнувшись, он сплюнул на пол и взглянул на Людерса. – Иди к черту, ты, ублюдок нацистский!
Людерс медленно поднял автомат и почему-то осклабился. Ровное прежде дыхание превратилось в свист. Так же медленно он опустил автомат на пол, достал из нагрудного кармана «люгер» и большим пальцем сдвинул рычажок предохранителя. Затем переложил пистолет в левую руку и спокойно посмотрел на нас. Медленно, до безумия медленно, умное мужественное лицо застыло в серую маску. Одновременно с пистолетом Людерс поднял правую руку. Он держал ее идеально прямо, направив кисть к потолку.
– Heil Hitler! – выпалил Людерс, быстро засунул пистолет в рот и выстрелил.
14
Японец вскрикнул и бросился прочь из вагона. Мы с Барроном, словно по команде, нагнулись над столом и схватили револьверы. На правую ладонь мне брызнула кровь, и Людерс медленно осел на пол.
Не теряя времени, шериф выскочил за дверь, я последовал его примеру. Японец во весь опор бежал к рощице.
Шериф поднял «кольт», но потом снова опустил.
– Он еще недостаточно далеко, – пояснил Баррон. – Я всегда даю сорок ярдов форы.
Он встал на изготовку: выровнял здоровенный «кольт» и чуть наклонил голову, так что кисть, плечо и правый глаз оказались на одном уровне.
На бесконечно долгую секунду шериф замер, потом «кольт» взревел и дернулся назад. Тонкая полоска дыма зазмеилась было к небу, но быстро растаяла в лунном свете.
Японец бежал дальше. Баррон опустил «кольт» и смотрел, как Чарли ныряет в заросли кустарника.
– Черт, промазал! – буркнул шериф, взглянул на меня, но тут же отвернулся. – Далеко ему все равно не уйти. С такими-то ножками через шишку сосновую не перепрыгнешь!
– У него ствол есть, – напомнил я. – В кобуре на левом боку.
– Не-а, – покачал головой Баррон. – Кобура пустая, я хорошо разглядел. Думаю, ее Людерс выпотрошил. Еще думаю – до отъезда он собирался пришить своего японского друга.
Вдали мелькнули неяркие фары: к нам приближалась машина.
– Из-за чего Людерс разлимонился?
– Наверное, все дело в уязвленной гордости, – глубокомысленно ответил Баррон. – Его, великого стратега и организатора, обставила пара простачков.
Мы добрались до конца вагона. За углом стоял новенький «кадиллак». Бросившись к нему, шериф распахнул дверцу. Спешащий по дороге седан приблизился и, свернув за угол, осветил фарами салон «кадиллака». Баррон внимательно взглянул на «кадиллак», затем раздраженно захлопнул дверцу и плюнул на землю.
– «Кадиллак» с двенадцатицилиндровым двигателем, – процедил он. – Красные кожаные сиденья, в багажнике чемоданы. – Снова нырнув в салон, шериф включил свет на приборном щитке. – Сколько времени?
– Без двенадцати два, – ответил я.
