– Хватит ныть. Допустим – только допустим, – что я вас вытащу. Дальше куда?
– Есть одно местечко – мне бы только с крючка соскочить. Брошу свою тачку, возьму другую в аренду. Доберусь на ней до границы штата, там куплю подержанную, а на полпути до места – новую, последней модели. Сейчас сезон скидок. Меньше экономишь – меньше отсвечиваешь. В месте, куда я еду, легко затеряться, но там им меня не достать.
– Ясно, – хмыкнул я. – Уичита. Но и там все могло измениться.
– Не умничай, Марлоу. – Он нахмурился.
– А ты мне не указывай. Я сам себе хозяин. Если возьмусь, попробую честно отработать бабки. Только не зли меня, я могу и проболтаться. Если меня пришибут, положи на мою могилку красную розу. Только одну. Не люблю срезанных цветов. Но одну, так и быть, приму, как не уважить такого симпатягу. Ладно, когда прилетает самолет?
– Сегодня. Девятичасовой рейс из Нью-Йорка. Здесь будет около половины шестого вечера.
– А еще пересадки в Сан-Франциско или в Сан-Диего. И куча рейсов из обоих аэропортов. Без помощника не обойтись.
– Какого еще помощника?
– Не кипятись. Знаю я одну девчонку. Дочка начальника полиции, которого вышибли за честность. Такая не проболтается и под пытками.
– Не хватало впутывать в это девчонку! – сердито сказал Икки.
У меня отвисла челюсть. Я захлопнул ее и сглотнул.
– Подумать только, у тебя есть сердце.
– Такая работенка не для баб, – отрезал он.
Я взял со стола хрустящую тысячную купюру.
– Прости, расписок не даю. Незачем таскать в кармане бумажку с моей фамилией. Если повезет, работенка окажется не такой уж грязной. Не мне с ними тягаться, поэтому есть только один способ это провернуть. А сейчас выкладывай все, что знаешь: свой адрес, имена и приметы тех, кого подозреваешь.
Толстяк оказался малым наблюдательным. Вот только если Синдикат заподозрил, что он их засек, они могут подослать новых убийц.
Он молча встал и протянул мне руку. Пришлось пожать ее, но его замечание насчет девчонки сильно облегчило мне задачу. Рука была влажной. Он кивнул и молча вышел.
2
Это была тихая улочка в Бэй-Сити – таких почти не осталось. Сегодня, когда нет проходу от битников, невозможно перекусить в спокойном месте, чтобы певцы обоего пола с томными голосами (или, того хуже, электрический органчик) не выплеснули тебе в суп порцию любовного томления, сколь старомодного, столь и суетливого.
Маленький домик был аккуратен, как накрахмаленный передник. Зеленую лужайку недавно тщательно подстригали. Ровную дорожку не пятнали следы машинного масла, а изгородь выглядела так, словно над ней ежедневно трудился усердный парикмахер.
На белой двери висело кольцо в виде тигриной головы, под ним глазок и особое приспособление, позволявшее хозяйке разговаривать с гостем, не впуская его внутрь.
Я отдал бы в залог левую ногу, чтобы жить в таком доме. Боюсь только, мне это не грозило.
Внутри прозвенел колокольчик, и на пороге возникла хозяйка в бледно-голубой спортивной рубашке и белых шортиках весьма приятной длины. У нее были серо-голубые глаза, темно-рыжие волосы и красивые скулы. В глазах – привычная грусть. Жизнь ее отца была разрушена воротилой игорного бизнеса, ее мать умерла. Пытаясь заглушить грусть, она писала для глянцевых журналов сладкие рассказы о юношеской любви, но разве это жизнь? Жизни у нее не было. Существование без боли, которое деньги делали комфортным и безопасным. Однако в глубине души она была хладнокровна и хитроумна, как лучший на свете коп. Звали ее Анна Риордан.
Она посторонилась, и я скользнул внутрь, едва не задев ее. Но на этот счет у меня были свои правила. Анна закрыла дверь, уселась на диван и закурила. Этой девушке не требовалось посторонняя помощь, чтобы прикурить сигарету.
Я осмотрелся. С нашей последней встречи здесь мало что изменилось.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.
– Иначе бы ты не появился.
– Мой клиент – бывший гангстер, решивший завязать с Синдикатом, бандой, называй как хочешь. Тебе не хуже моего известно, что они богаты, как Рокфеллер, и абсолютно непобедимы. Слишком многим выгодно их существование, особенно адвокатам, загребающим по миллиону в год, и адвокатским коллегиям, озабоченным защитой своих членов больше, чем защитой своей страны.
– Господи, ты, случаем, не собираешься податься в политику? Никогда не слыхала от тебя таких речей!
Она положила ногу на ногу, вовсе не собираясь со мной заигрывать – не такая это была девушка, – но на некоторое время я утратил способность связно соображать.
– Хватит сучить ногами, – сказал я, – или носи шорты подлиннее.
– Черт подери, Марлоу, у тебя одно на уме! Больше ни о чем думать не можешь?
– Пытаюсь. Приятно сознавать, что у тебя есть хотя бы одна знакомая девушка, очаровательная и желанная, но обладающая твердыми принципами. – Я сглотнул и продолжил. – Зовут его Икки Розенштейн. Неприятный тип, за исключением одного. Он вскипел, когда я сказал, что мне понадобится помощница. Заявил, что такая работенка не для баб. Поэтому я и взялся за его дело. Женщина для обычного бандита все равно что куль муки. Переспать он с ней не откажется, но, если придется, избавится без сожалений.
– Ближе к делу. Может быть, чашку кофе или чего покрепче?
– Я редко пью с утра, и сегодня – не тот случай. От кофе не откажусь, но позднее. Икки взяли на карандаш.
– Что это значит?
– Берешь список, карандашом вычеркиваешь одно из имен – и считай, что этот человек мертв. Синдикат ничего не делает просто так. У них все учтено, как в амбарной книге.
– А чем я могу помочь? Или ты?
– Что-нибудь придумаю. А ты поможешь мне отследить, когда сядет самолет и куда направятся убийцы.
– А дальше?
– Сказал же, что-нибудь придумаю. Если они летели ночным рейсом, значит уже здесь; если утренним – раньше пяти не появятся. Время есть. Знаешь, как выглядят наемные убийцы?
– Еще бы. Каждый день пою их виски и кормлю черной икрой на горячих тостах, – фыркнула Анна и прищурилась.
В четыре размашистых шага я преодолел коричневый узорчатый коврик, поднял ее на руки и крепко поцеловал в губы. Она не оттолкнула меня, но не скажу, что затрепетала в моих объятиях. Опустив ее на пол, я вернулся на место и, как ни в чем не бывало, продолжил:
– На вид они самые обычные, неприметные типы – коммерсанты средней руки или конторские служащие. Неброская одежда, хорошие манеры… Если нужно, умеют быть вежливыми. С собой носят кейсы с оружием. Выполнив задание, от оружия избавляются. Обычно используют револьверы, но не чураются автоматического оружия. Глушителей не любят – глушитель может заклинить затвор, а вес мешает прицелиться. В самолете будут держаться порознь, но вполне могут изобразить старых знакомых, случайно севших на один рейс. У трапа пожмут друг другу руки и разойдутся, но сядут в одно такси. Поселятся в гостинице, потом начнут слежку за Икки. Спешить им некуда. Они знают, что Икки предупрежден. Он сам признался, что среди бандитов у него осталась парочка приятелей.
