Макджи медленно попятился, издал какой-то неопределенный звук и закинул в рот две освежающие дыхание пастилки с запахом фиалок, благодаря которым и получил свое прозвище.
– Что произошло? – тихим голосом спросил он.
Полицейский ткнул пальцем в самый край причала. В грязно-белом ограждении из толстого бруса зиял широкий пролом, вокруг разбросаны ярко-желтые щепки.
– Свалился вон там. Похоже, удар был очень сильным. Дождь тут перестал довольно рано, около девяти, а дерево на изломе сухое. Значит, дождя уже не было. Вот, пожалуй, и все – разве что вода стояла еще высоко и машина не сильно побилась. Думаю, примерно середина прилива. То есть сразу после того, как кончился дождь. Машина показалась из-под воды, когда мальчишки пришли сюда утром на рыбалку. Мы пригнали буксир, чтобы поднять ее. Потом увидели мертвого парня.
Второй полицейский поскреб палубу носком ботинка. Макджи скосил на меня свои маленькие хитрые глазки. Я растерянно молчал.
– Парень был здорово пьян, – тихо произнес Макджи. – Кататься одному в такой дождь… Должно быть, любил погонять. Точно… пьян.
– Пьян, как же, – сказал полицейский в штатском. – Манетка газа сдвинута вниз наполовину, да еще удар в висок. Если хотите знать мое мнение, это больше похоже на убийство.
Макджи вежливо посмотрел на него, затем перевел взгляд на полицейского в мундире:
– А вы что думаете?
– Я не исключаю самоубийства. Сломать шею и разбить голову он мог при падении. А рука сдвинула манетку. Хотя больше похоже на убийство.
Макджи кивнул.
– Обыскали его? Личность установили?
Двое полицейских посмотрели на меня, затем на команду буксира.
– Ладно. Это пропустим, – сказал Макджи. – Я его знаю.
Маленький человечек с усталым лицом, в очках и с черным портфелем в руке, медленно прошел по причалу и спустился по скользким ступеням трапа. Выбрав относительно чистое место на палубе, он поставил портфель, снял шляпу, почесал затылок и устало улыбнулся.
– Привет, док, – поздоровался Макджи. – Вот ваш пациент. Вчера вечером нырнул с причала. Больше нам ничего не известно.
Судмедэксперт мрачно посмотрел на мертвеца. Затем потрогал голову трупа, слегка повернул ее, ощупал ребра. Взял безжизненную руку и осмотрел ногти, выпустил руку, вернулся к портфелю и поднял его.
– Смерть наступила часов двенадцать назад. Вне всякого сомнения, шея сломана. Лучше достать его оттуда, пока не закоченел. Остальное скажу, когда он попадет ко мне на стол.
Кивнув на прощание, судмедэксперт поднялся по трапу и пошел по причалу. Рядом с аркой разворачивалась машина «скорой помощи».
Полицейские, недовольно ворча, вытащили мертвеца из машины и положили на палубу рядом с машиной, со стороны моря.
– Пойдем. – Макджи повернулся ко мне. – Тут нам больше делать нечего.
Мы попрощались, и Макджи предупредил полицейских, чтобы до особого распоряжения держали язык за зубами. Пройдя вдоль причала, мы сели в маленький черный седан и поехали в город по дочиста отмытой дождем белой ленте шоссе мимо невысоких холмов из желто-белого песка, местами поросших мхом. Несколько чаек кружились над водой и ныряли в волны прибоя. Две белые яхты на горизонте казались подвешенными в воздухе.
Несколько миль мы проехали молча. Затем Макджи повернулся ко мне:
– Идеи есть?
– Никаких, – ответил я. – Никогда не видел этого парня. Кто он?
– Черт, а я думал, ты мне расскажешь.
– Колись, Фиалка.
Он недовольно заворчал, пожал плечами, и мы едва не съехали с дороги в песок.
– Шофер Дравека. Парень по имени Карл Оуэн. Откуда я знаю? Год назад сидел у нас по обвинению в перевозке через границу штата женщин в аморальных целях. Убежал с распутной дочкой Дравека в Юму. Дравек поехал за ними, вернул и засадил парня в каталажку. Но девчонка его достала, и на следующее утро старикан прискакал в полицейское управление и уговорил отпустить шофера. Сказал, что парень собирался жениться на его дочке, но она передумала. Потом этот шофер, черт бы его побрал, как-то получил назад свое место и работал у Дравека до сих пор. Ну, какие мысли?
– Похоже, это Дравек.
– Да… парень мог опять приняться за старое.
У Макджи были серебристые волосы, выпирающий подбородок и маленький рот с пухлыми губами, словно созданный для того, чтобы целовать детей. Я искоса посмотрел на его лицо, и в голову мне пришла одна любопытная мысль. Я засмеялся.
– Думаешь, его мог убить Дравек? – спросил я.
– А почему бы и нет? Шофер опять подкатил к девчонке, а Дравек слишком круто с ним обошелся. Такому здоровяку ничего не стоит сломать парню шею. Потом он испугался. Под дождем пригнал машину в Лидо и сбросил с причала. Думал, ее не найдут. Или вообще не думал. Просто сдрейфил.
– Ерунда, – сказал я. – В таком случае ему пришлось идти пешком тридцать миль под дождем.
– Продолжай. Переубеди меня.
– Конечно, его убил Дравек. Только они играли в чехарду. И Дравек на него упал.
– Ладно, парень. Ты когда-нибудь дошутишься.
– Послушай, Фиалка… – Теперь я был серьезен. – Если парня действительно убили – в чем ты совсем не уверен, – это не похоже на Дравека. Он может убить человека в приступе гнева, но оставит труп на месте. Не станет Дравек так заметать следы.
Макджи задумался, и машина принялась вилять, уходя то вправо, то влево.
– Ну что ты за тип, – недовольно проворчал он. – У меня была отличная версия, а ты камня на камне от нее не оставил. Надо было ехать одному. Черт бы тебя побрал. Но Дравека я все равно прижму.
– Конечно. Ты обязан это сделать. Только Дравек не убивал парня. У него кишка тонка так все обтяпать.
В город мы вернулись только в полдень. Накануне вечером мой ужин состоял из виски, а завтрак тоже был легким, поэтому я вышел на бульваре, и Макджи отправился к Дравеку один.
Мне было любопытно, что случилось с Карлом Оуэном, но меня не интересовала версия о виновности Дравека.
Перекусив у стойки бара, я пролистал дневной выпуск газеты. Предчувствие меня не обмануло – о Стайнере в газете ничего не было.
После ланча я пешком прошел шесть кварталов по бульвару, намереваясь заглянуть в книжную лавку Стайнера.
6
Фасад дома был поделен между двумя магазинами. Вторую половину занимал ювелир, торговавший в кредит. Он стоял в дверном проеме, крупный седовласый еврей, сверкая черными глазами и перстнем с огромным – карат на девять – бриллиантом. Когда я поравнялся с ним, направляясь в магазин Стайнера, его губы тронула хитрая улыбка.
На полу Стайнерова заведения от стены до стены был постелен толстый синий ковер. Рядом с глубокими креслами, обитыми синей кожей, стояли высокие подставки с пепельницами. На узких столах лежали комплекты книг в кожаных переплетах. Остальной товар хранился за стеклом. Обшитая панелями перегородка с единственной дверью скрывала заднюю часть магазина, а в углу, рядом с перегородкой, за маленьким письменным столом, на котором стояла лампа с абажуром, сидела женщина.
