Благодаря богатому внутреннему убранству и удивительно красивому резному фасаду Кючюксу (Гёксу) получила трогательное название «маленькая жемчужина Босфора». В 1990-х годах американский кинорежиссер Майкл Эптед снял резиденцию Абдул-Хамида I в боевике про Джеймса Бонда «И целого мира мало». Султанская вилла представлена как особняк, находящийся в Баку.
Сегодня «маленькая жемчужина Босфора» является одной из самых красивых и интересных достопримечательностей Стамбула. Впрочем, до Бейкоза добирается не так много туристов, как до Ортакёя, где расположен Долмабахче – старший брат Кючюксу (Гёксу).
Долмабахче стал одним из первых дворцов, возведенных в годы босфорской архитектурной лихорадки. Он слишком дорого обошелся Порте: в 1858 году – через 5 лет после завершения строительства – было объявлено о банкротстве султанской казны. Деньги были огромной проблемой для султанов. Эта проблема обострялась из-за соревнования падишахов с правителями Египта – те имели большие доходы от Суэцкого канала и потому «разбрасывали деньги» на Босфоре. Глядя на египетских вельмож, Османы и их приближенные не жалели средств, но конкурирующие стороны не обладали художественным вкусом. Стоун именует Долмабахче дорогостоящим сооружением, наполненным уродливыми артефактами (особенно гнетущими были картины, написанные под французских «академиков»). За Долмабахче на азиатском берегу Босфора появился Бейлербей – впрочем, он оказался комфортабельным. За ним последовал Чираган – тоже не столь уж плохой.
Строительство дворца Бейлербей было предсказуемо – султанам хотелось иметь летнюю резиденцию на Босфоре. Одноименный ильче в азиатской части Стамбула является одним из старейших в городе. По легенде, император Константин Великий установил тут крест (тур. istavroz), поэтому местность долгое время называлась «сады Иставроз». Район Бейлербей славился садами и цветниками – даже во второй половине XX века канцлер ФРГ Гельмут Коль приезжал сюда за вишней и артишоками. Традиция возводить в Бейлербее загородные дома османской знати началась с Мехмеда-паши – получив от Мурада III титул бейлербея (генерал-губернатора) Румелии, он распорядился поставить для себя особняк на берегу Босфора. В XVII–XVIII веках в азиатской части Стамбула, как грибы после дождя, вырастали ялы – и в 1827 году Киркор Бальян, выполняя приказ Махмуда II, построил тут летнюю резиденцию султана. Будучи деревянной, она сгорела в 1851 году, и Абдул-Азиз велел возвести на пепелище каменный дворец – что и сделали Акоп и Саркис Бальяны. В 1864 году побережье пролива украсило еще одно пышное и причудливое здание из белого мрамора.
Полы Бейлербея покрывали тростниковыми циновками из Египта, поверх которых стелили ковры из Хереке. Богато украшенные залы всегда были готовы встретить именитых гостей – в Бейлербее останавливались принц Уэльский и будущий британский король Георг V; персидский шах Насер ад-Дин; император Австро-Венгрии Франц-Иосиф I. В 1869 году в Бейлербее гостила Евгения Монтихо – жена Наполеона III (во время этого визита в Стамбул она получила пощечину от валиде-султан).
По слухам, Абдул-Азиз был неравнодушен к императрице. По воле султана москитную сетку над кроватью августейшей гостьи усеяли мельчайшим жемчугом. Евгения была восхищена Бейлербеем – вернувшись в Париж, она распорядилась сделать в Тюильри такие же окна, как в изысканном османском дворце. Сегодня их нельзя увидеть: в 1871 году Тюильри сгорел. Спустя несколько месяцев пожар случился в Бейлербее, но огонь удалось потушить.
Следующим после Бейлербея стал дворец Чираган. Его история довольно любопытна. Мурад IV, который уже в зрелом возрасте пристрастился к алкоголю, пожелал иметь тайный киоск на берегу Босфора, где он мог бы спокойно предаваться своим порокам. Когда деревянное здание было готово, падишах начал устраивать там шумные праздники с салютами и фейерверками. Ракеты взмывали ввысь, расцветали в ночи и рассыпались серебряным дождем. Ирландский писатель Йен Макдональд сравнивает их со светящимися армиями, которые сражались над Стамбулом. Праздничные огни напоминали батальоны сверкающих сипахов и пылающих янычар. Небо взрывалось – и в один обжигающий момент вспыхивало так, будто свет всех звезд долетел до Стамбула.
Традиция запускать салюты над Босфором существует и поныне. Одним из наиболее красивых стал фейерверк по случаю открытия долгожданного третьего моста через пролив – моста Султана Селима Явуза – 26 августа 2016 года. Также ежегодно 29 октября подобным образом в Турции отмечается День Республики. Любовь жителей османской столицы к пламени и массовым торжествам восходит к древней восточной традиции огнепоклонения. Восторг обывателей от таких зрелищ всегда был огромен и сопровождал все значимые события городской истории – а также служил неиссякаемым источником слухов, шуток и каламбуров. Соответственно, в первой половине XVII века стамбульцы быстро поняли, чем занимается их правитель Мурад, – и назвали особняк персидским словом «чираган», что означало «огонь».
Дочь Мурада IV, Кайя, не меньше отца любившая веселье и получившая киоск по наследству, превратила его в полноценный сарай – дворец, который сгорел после очередного праздника в конце XVII века. В середине XVIII века Махмуд I приказал восстановить Чираган. Потомки Махмуда – Селим III и Мустафа IV – хотели существенно переделать дворец, но не успели: Селима свергли янычары, а Мустафу убили по приказу Махмуда II.
Махмуд II, слывший просвещенным монархом, открыто выражал недовольство Топкапы. Однажды астролог султана предсказал, что тот будет жить, пока будет строить дворцы. Махмуд серьезно отнесся к этим словам. Во всех красивых бухтах Босфора он распорядился ставить киоски и сараи. Всего было возведено 57 дворцов, последним из них стал Чираган. Впрочем, и Махмуду не удалось закончить строительство Чирагана – в 1839 году работы были приостановлены из-за нехватки денег. Вскоре падишах умер – и по Стамбулу долго ходили слухи, что старое пророчество сбылось.
Сын Махмуда II, Абдул-Меджид I, потратил казну на самый многочисленный в истории Турции гарем (насчитывавший 900 наложниц), возведение Долмабахче и Крымскую войну (1853–1856). После смерти Абдул-Меджида I наказ достроить Чираган вместе с престолом унаследовал его младший брат Абдул-Азиз. Новый падишах снес почти готовый дворец во французском стиле и изъявил желание возвести новый – в стиле мавританском. Деньги султан решил брать не из порядком опустевшей казны, а из фонда на прокладку железных дорог. Стамбульцы утверждали, что Чираган стоит на месте захоронения дервишей и потому приносит несчастье своим хозяевам.
Строительство Чирагана велось в 1863–1867 годах. Абдул-Азиз не скупился: он хотел показать Европе, что Османская империя по-прежнему сильна и богата. Только на декорирование потолков ушло 14 т золота. Мрамор добывали на острове Мармара в Мраморном море. Порфир привозили из античного Пергама. Алебастр доставляли из Египта. Специально для украшения Чирагана Абдул-Азиз купил у Айвазовского целую коллекцию картин. В итоге колоссальные затраты оправдались – уже в 1869 году французская императрица Евгения восхищалась великолепием сарая и роскошью султанского двора.
Визиты императрицы в османскую столицу трудно назвать удачными: помимо оскорбления, полученного ею от валиде-султан в 1869 году, во время первого посещения Евгенией Стамбула (1862) имел место еще один неприятный инцидент. Супруга Наполеона III оценила турецкое блюдо из баклажанов и баранины – и попросила дать рецепт своему личному повару. Получив разрешение, повар Евгении вооружился весами и отправился на дворцовую кухню – откуда был с позором изгнан разъяренным поваром султана. Тот кричал вслед европейцу: «Повар повелителя османов пользуется лишь своими глазами и носом!» Французы так и не узнали заветный рецепт, но само блюдо получило название «хюнкяр бейенди» (hünkar beğendi), что значит «императрице понравилось».
