Наполеон III и Евгения оказались единственными высокопоставленными гостями Чирагана. Торжественное открытие дворца, запланированное на май 1876 года, не состоялось. Абдул-Азиз отрекся от престола и через несколько дней вскрыл себе вены ножницами. По одной версии, это случилось во дворце Ферие на европейском берегу Босфора, по другой – в том же Чирагане.
Преемник Абдул-Азиза, тихий сумасшедший Мурад V, правил всего 93 дня – после чего трон перешел к его брату Абдул-Хамиду II. Мурада вместе с семьей и слугами отправили в ссылку в Чираган. 20 мая 1878 года мятежники ворвались во дворец и попытались заново возвести Мурада на престол – но бывший падишах не высказал ни малейшего желания снова возглавить государство. В 1884 году во избежание подобных бунтов его объявили мертвым, но Мурад прожил еще 20 лет. Он пил на террасе вино, разглядывал Босфор в бинокль, читал книги и музицировал с дочерьми. В 1904 году Мурад скончался, и Чираган словно умер вместе со своим последним хозяином.
В 1908 году во дворце разместился турецкий парламент, но зимой 1910 года произошло короткое замыкание в проводке, и Чираган выгорел изнутри. Попытки снести мощные стены оканчивались безуспешно. Обугленный остов султанской резиденции простоял на берегу Босфора до 1987 года, пока международная гостиничная сеть «Kempinski» не решила превратить Чираган в отель. Дворец реставрировали 20 лет. Открытие 5-звездочного «Çırağan Palace Kempinski Istanbul» состоялось в 2007 году, хотя изначально его запланировали на май 2006 года – ровно 130 лет спустя после даты, намеченной Абдул-Азизом.
Рядом с Чираганом находится Йылдыз («Звездный дворец») – главная султанская резиденция со времен Абдул-Хамида II. Он переселился в Йылдыз, опасаясь нападения на Долмабахче флота вражеского государства (например, России). Кинросс связывает переезд со страхами, терзавшими падишаха. По мнению историка, Абдул-Хамид не любил Долмабахче, «пышная роскошь которого отражалась в прозрачных морских водах». Для уединения монарха больше подходил Звездный павильон – один из многочисленных султанских киосков на берегах Босфора.
Абдул-Хамид снес близлежащие дома и присвоил себе соседние земельные участки, включая два христианских кладбища. Йылдыз, по словам Кинросса, превратился в «бессистемный комплекс из павильонов и шале, секретариатов и правительственных зданий, казарм и сторожевых помещений».
Итальянский архитектор Раймондо д’Аронко и Бальяны разбили вокруг Йылдыза огромный парк. Потолок церемониального зала украсили россыпью золотых звезд, а пол устлали шелковым ковром ручной работы. Мрамор, перламутр, хрусталь и фарфор снова везли в Стамбул со всех концов Османской империи. Каждый правитель Порты, затевая грандиозное строительство, желал походить на Сулеймана Великолепного – при котором, по легенде, лед для нужд дворцовой кухни поставляли из обиталища древних богов – с вершины горы Олимп.
Невзирая на окружавшую его роскошь, Абдул-Хамид II не был счастлив. Тревожный и подозрительный, он развязал в стране полицейский террор (говорили, что одна половина Стамбула шпионит за другой) и усилил цензуру (писать о политических убийствах запрещалось; распространенным наказанием за преступления печати являлась смертная казнь). Редакторы старались избегать криминальных новостей – ибо, читая их, султан становился беспокойным. При этом Абдул-Хамид обожал детективы Конан-Дойла – он наградил писателя орденом Меджидие II степени и гордился книгой с его автографом. Шерлок Холмс был любимым литературным героем падишаха.
Представители стамбульской прессы могли только позавидовать Конан-Дойлу. Марк Твен насмешливо отмечает, что при Абдул-Хамиде с изданием газет были связаны «кое-какие неудобства». Одни газеты закрывали, в редакции других великий визирь посылал сообщения, подлежавшие обязательной публикации. Вместо реального освещения политической ситуации журналисты штамповали заказные новости.
Знаменитый турецкий литератор Ахмед Расим вспоминал, как в конце 1880-х годов его, молодого сотрудника газеты «Saadet» («Счастье»), привезли прямо из издательства к султанскому министру. Тот с порога осыпал юношу угрозами и оскорблениями. Позже оказалось, что чиновники перепутали Расима с автором неких «крамольных» стихов. Когда ошибка выяснилась, министр дал журналисту 5 лир и предложил «помалкивать». Расим вернулся на улицу Бабы-Али, где располагались редакции стамбульских газет.
Потворствуя полицейскому беспределу и ужесточив цензуру, Абдул-Хамид II параллельно увеличил количество и размер налогов. Однако он неумолимо утрачивал контроль над целыми регионами своего государства. Так, проиграв Русско-турецкую войну (1877–1878) и заключив Сан-Стефанский мирный договор, Турция фактически лишилась Балкан, Кипра и части Греции.
Подобно своим предкам, охваченным босфорской строительной лихорадкой, Абдул-Хамид был заражен лихорадкой железнодорожной. Султан любил транспортные магистрали и прокладывал их по всему Ближнему Востоку. Сирия до сих пор пользуется инфраструктурой ха-мидийской эпохи. Среди самых известных проектов падишаха – Багдадская и Хиджазская железные дороги. Первая протянулась из Кувейта в Стамбул, вторая связала Багдад и Мекку.
[47]
Железнодорожные проекты Абдул-Хамида II приносили пользу арабам, немецким концессионерам и вообще кому угодно, но только не Порте. Развитие инфраструктуры требовало немалых денег, и османское государство стремительно беднело. В 1885–1886 годах оно лишилось Восточной Румелии и Крита. Торговля и промышленность приходили в упадок, бюрократический аппарат увеличивался. В 1882 году Оттоманская империя объявила себя банкротом и прекратила выплаты по государственным займам. Некогда Блистательная, Порта слабела на глазах. Страну сотрясали жесточайшие погромы, от которых страдало христианское население – болгары, греки, македонцы и армяне. Одной из наиболее кровавых вех правления Абдул-Хамида II стали 1894–1896 годы – они известны как годы первой волны геноцида армян в Османской империи. За это султана нарекли Проклятым и Великим убийцей.
Несмотря на безжалостное подавление инакомыслия, дело доходило до откровенных курьезов. Так, мнительный и суеверный Абдул-Хамид отказался присутствовать на выступлении великой французской актрисы Сары Бернар: в спектакле она изображала на сцене смерть, и султан счел это дурным знаком. Падишах запретил издавать полный перевод «Гамлета» – ему не нравилось, что в пьесе убивают короля. Это вызвало широкую популярность пьесы среди столичных оппозиционеров и диссидентов.
Многие представители анти-хамидийски настроенной интеллигенции покидали Стамбул. Талантливый и блестяще образованный великий визирь Хайреддин-паша был отстранен от должности: Абдул-Хамид поверил доносу, в котором утверждалось, что паша не знает турецкого языка и действует в интересах Франции, стремясь разрушить Порту и создать вместо нее арабское государство. (Великий визирь долго жил во Франции и Тунисе, где в совершенстве овладел французским и арабским языками.)
Воду для Абдул-Хамида брали из источника в Белградском лесу, ибо некий прорицатель объявил его безопасным от заражения чумой и холерой. (Сегодня вода из этого источника в память о падишахе называется «Хамидие» («Hamidiye»).) В империи было запрещено электричество: по слухам, султан не видел разницы между динамо и динамитом. Он страдал паранойей, мучился от ночных кошмаров, боялся покидать Йылдыз, не расставался с револьвером и пил кофе в одном из павильонов дворцового сада, оформленном как обычное кафе – только за столиками сидели телохранители в штатском.
