Оценив преимущества своего нового статуса, Иван III принял титул «государь всея Руси». Тогда же, на рубеже XV–XVI веков, родилась концепция «Москва – Третий Рим», провозглашающая Москву наследницей Рима и Константинополя и единственным оплотом вселенского православия. Эта идея нашла закрепление в Уложенной Грамоте 1589 года, изданной от имени константинопольского патриарха Иеремии II. Основную мысль концепции высказал монах Филофей в письмах к Василию III (сыну Ивана III): «Первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвертому не бывать».
По замечанию английского философа Арнольда Тойнби, политическая миссия Третьего Рима никогда не сводилась к тому, чтобы спасать или реформировать Второй Рим – она виделась в том, чтобы заменить его. Освобождение Руси от татаро-монгольского ига, «собирание земель» вокруг Москвы, женитьба Ивана III на Софье Палеолог, завоевание Казанского и Астраханского ханств – все это подтверждало восприятие Москвы как Третьего Рима и оправдывало ее притязания на руководящую роль в Русском государстве.
В отношениях с соседями московские правители именовали себя царями всея Руси; первым это сделал Иван IV Грозный (внук Ивана III). Слово «царь» заимствовано у Византии и происходит от латинского «caesar» (цезарями и кесарями величали древнеримских императоров). Еще один титул московских государей – «самодержец» – является переводом византийского императорского титула «автократ» (греч. αὐτοκράτωρ – самовластный). Символом самодержавия на Руси стала шапка Мономаха. По легенде, Владимир Мономах получил ее от своего деда – василевса Константина IX Мономаха.
Константинополь выступил в роли духовного прародителя Древней Руси и «крестного отца» русской государственности. Воцарение Романовых в 1613 году открыло новую эпоху восприятия Россией византийского наследия – Романовы утверждали, что их род восходит к правителям Восточной Римской империи. Предание, зафиксированное в «Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской Империи», гласит, что династию Романовых основал боярин Андрей Кобыла, служивший московскому князю Ивану Калите. По официальной версии Кобыла был потомком южнобалтийских и древнепрусских князей – один из которых, Прус, был родственником римского императора Августа.
Правление Романовых ознаменовалось обострением «восточного вопроса». Российская держава стремилась к контролю над Босфором и Дарданеллами – и, соответственно, являлась для Порты опасным соперником. Геополитика тесно переплеталась с религиозными идеями: несмотря на падение Константинополя в 1453 году, город не утратил свое онтологическое значение для христианского мира. Собор Святой Софии, превращенный в мечеть, по-прежнему считался главным православным храмом. Стамбульские греки верили, что когда-нибудь их древняя столица будет им возвращена – и помочь ромеям должны были русские.
Освобождение Второго Рима от мусульман стало одной из ключевых идей русского мессианства. Если османов манило красное яблоко Константинополя, то русских привлекал его золотой крест. Царьград был символом и целью всех Русско-турецких войн. Водружение бело-сине-красного флага над городом превратилось в заветную мечту русских императоров. Фридрих Энгельс писал: «Царьград в качестве третьей российской столицы, наряду с Москвой и Петербургом, – это означало бы, однако, не только моральное господство над восточно-христианским миром, но было бы также решительным шагом к господству над Европой».
К середине XIX века отношения между Российской и Османской имериями оставляли желать лучшего. Назревала Крымская война (1853–1856) – и накануне ее Николай I назвал слабеющую Порту «больным человеком Европы». Сегодня эта фраза представляет собой публицистический штамп, который используется в западной журналистике для характеристики любого европейского государства, переживающего социально-экономический кризис. Николай I решил, что пора захватить Стамбул – и что грядущая Крымская война будет удачной для России. В 1853 году в османскую столицу прибыл новый российский посол – князь Александр Меншиков, правнук знаменитого соратника Петра I.
Российская империя ощущала превосходство над Портой. Меншиков вел себя бесцеременно. Приближенные Абдул-Меджида I уверяли, что поведение князя объясняется лишь его невоспитанностью, а не военной мощью и политическими амбициями России. Однако султана беспокоило, что Меншиков, посещая заседания Дивана, где председательствовал Абдул-Меджид, никогда не кланялся – и тем самым грубо нарушал дипломатический этикет. Наконец, великий визирь придумал, как заставить князя поклониться. Османы сделали притолоку у входа в тронный зал – так низко, что не наклониться было нельзя. Увидев это, Меншиков согнулся и вошел в тронный зал спиной вперед.
Несмотря на доблесть русской армии, ни Крымская, ни последующие войны так и не привели к падению османской столицы. Форсирование Дуная, Крымская и Балканская кампании, подвиги героев Шипки и Плевны – все это было продиктовано главной целью российской политики на востоке: взять Стамбул, установить контроль над черноморскими проливами и осуществить сразу две вечные задачи России – стратегическую и духовную. Дипломат Федор Тютчев в стихотворении «Русская география» писал:
Москва и град Петров, и Константинов град —
Вот царства русского заветные столицы…
В XIX веке русское православие переживало острый кризис – и в поисках решения внутренних проблем опять зазвучали предложения обратить взор на берега Босфора. Федор Достоевский отмечал, что Россия стремится заполучить Царьград «именно как предводительница православия, как покровительница и охранительница его» – эта роль предназначена ей еще с эпохи Ивана III. Овладев Стамбулом, Россия могла бы скорее выстроить и без того неизбежные политические отношения со всеми прочими православными народами – будь то славяне или греки. «Это будет… настоящее новое воздвижение креста Христова и окончательное слово православия, во главе которого давно уже стоит Россия», – резюмирует Достоевский.
Россия интересовалась Стамбулом как в военно-политическом, так и в культурном отношении. На закате XIX века было учреждено первое российское научное общество за рубежом – Русский археологический институт в Константинополе (РАИК). Греческое название города подчеркивало, что организация имеет мощную духовную и идеологическую подоплеку. Устав РАИК утвердил император Александр III. Инициатором создания института и первым его директором стал выдающийся византинист, профессор Федор Успенский. РАИК (со дня открытия в 1895 году до упразднения в 1920 году) располагался в Студийском монастыре – главном монастыре средневекового Константинополя.
Сегодня печальные развалины Студийского монастыря на улице Имама Ашира (ильче Фатих) – менее чем в километре от крепости Едикуле и побережья Мраморного моря – напоминают о несбывшихся мечтах российских монархов. Константинополь на протяжении веков оставался желанным и недосягаемым для русских. Первая Балканская война (1912–1913) возродила надежду христиан на окончательное и бесповоротное изгнание турок из Европы. Армия христианского Балканского союза (Греции, Сербии, Болгарии и Черногории) разгромила армию Порты и едва не дошла до стен Стамбула.
