Новоиспеченных янычар согласно их способностям распределяли по ортам (ротам) – так, Мимар Синан в свое время служил в инженерной орте (соответственно, «турецкий Микеланджело» не был этническим турком). По данным, приведенным Мантраном, в Стамбуле дислоцировалась примерно треть оджака – от 4 тыс. до 25 тыс. человек. Последняя цифра указывает на максимальный размер столичного янычарского гарнизона, который в действительности достигался лишь изредка. Обычно гарнизон насчитывал 10–15 тыс. человек. С момента зачисления в орту и до смерти на поле брани (либо до отставки, если повезет) жизнь «новых воинов» протекала в бесконечных учениях, тренировках и завоевательных походах Блистательной Порты.
Оджак являлся боевым братством фанатичных мусульман, аналогичным христианским духовно-рыцарским орденам. Янычары, прозванные за свирепость и кровожадность «бичом Балкан» и «кошмаром Европы», представляли собой ударную силу османской армии и формировали ее регулярную пехоту. Военные оркестры впервые в истории появились именно в оджаке – европейцев повергала в ужас грозная музыка и крики янычар, бросавшихся в наступление. По легенде, Осман Гази, захватив Анатолию, получил бунчук, знамя, кастаньеты и барабан из рук сельджукского султана Гияседдина Месуда II. Эти предметы стали символами власти Османской династии. На указанных музыкальных инструментах отныне играл мехтер – янычарский оркестр (сегодня его можно послушать в Военном музее Стамбула). О предназначении «львов ислама» турки не забывали никогда: даже при применении телесных наказаний «новых воинов» пороли не по ногам, а по ягодицам. Сипахов же, наоборот, запрещалось бить по ягодицам – провинившихся кавалеристов секли по ногам.
На протяжении всей службы янычары тренировались по особой методике. В частности, они отрабатывали удары голыми руками по камню. Это упражнение, выполняемое годами, приводило к тому, что янычар убивал врага одной пощечиной. Если он не мог этого сделать, то считался недостаточно подготовленным. Так в турецком языке появилось выражение «османская пощечина» (Osmanlı tokadı), означающая быстрое и сокрушительное поражение.
По замечанию Николле, страх перед «ужасными турками» глубоко укоренился в сознании европейцев. Он был порожден вековыми войнами между христианским Западом и его ближайшим мусульманским соседом – Блистательной Портой. Этот исторический страх нашел отражение в некоторых явлениях европейской культуры – так, традиционные костюмы клоунов (широкие штаны и нелепые головные уборы, в том числе остроконечные колпаки) представляют собой карикатурные аллюзии на янычарскую униформу. Лучший способ перестать бояться врага – это высмеять его.
Однако «новых воинов» стоило опасаться. Янычары освящали себя служению великому султану Османской империи: они оставались холостяками, не могли заниматься ремеслами и торговлей и жили в казармах. Стамбульские казармы янычар назывались Эскиодалар (Старые казармы) и Йениодалар (Новые казармы); они находились в Топхане – недалеко от казарм топчу (артиллеристов) и пушечного двора Топхане-и-Амире. По соседству с янычарами и топчу были расквартированы топарабаджи (солдаты-обозники). Казармы обозников располагались не только в Топхане, но и в квартале Ахыркапы, где они примыкали к западной стороне Топкапы. Там же, на полуострове Суричи, напротив Айя-Софии, стояли казармы джебеджи (оружейников). Дислокация янычар в столице предельно ясна: ничто не должно было отвлекать элиту османской армии от единственного дела – войны.
«Львы ислама» быстро осознали свою исключительную важность для армии и государства в целом; напрочь позабыв наставления Ходжи Бекташа, они превратились в серьезную политическую силу. Английский аристократ XVIII века Фредерик Калверт утверждал, что янычары возводят на престол и свергают императоров, как преторианская гвардия в Риме. Мэри Монтегю писала: «Султан трепещет под хмурым взглядом янычар».
Вопреки прививаемым с детства послушанию и покорности, янычары никогда не отличались смирением. Они устраивали уличные драки, громили лавки, совращали чужих жен и дочерей, вступали в гомосексуальные связи и не меньше французских мушкетеров любили вызывать друг друга на дуэль. При Махмуде I в столице разгорелся грандиозный скандал – стамбульцы окрестили его «битвой за массажиста». У одного «нового воина» был любовник – массажист из городского хаммама, и его увел янычар из другого отряда. Эта драма привела к кровопролитному сражению между отрядами – оно длилось четыре дня, пока дворцовые стражники не разогнали разбушевавшихся «львов ислама».
Неудивительно, что закон запрещал «новым воинам» в мирное время носить в Стамбуле саблю – но янычарам не хотелось оставаться только с кинжалом. Так был придуман легендарный ятаган – нечто среднее между саблей и тесаком. Несмотря на небольшой вес (около 800 г), ятаганом можно было наносить глубокие раны; орудуя таким клинком, опытный янычар мог одним махом отсечь голову врагу. Интересно, что в романе Толкина «Властелин колец» злобные орки вооружены скимитарами (в русском переводе романа – ятаганами). Вкупе с тюркскими чертами лица урук-хаев это позволило некоторым исследователям предположить, что под орками Толкин подразумевал османов. Если принять во внимание, что бессмертные эльфы – которые не умирают, но уходят – символизируют римлян, то картина становится очевидной.
Несмотря на свой мифологизированный образ, янычары являлись реальными участниками городской жизни. По мере возвышения оджака янычарский ага превратился в авторитетного вельможу и был удостоен особой чести снимать с султана обувь при его входе в мечеть. Однажды главный церемониймейстер по ошибке допустил к целованию султанской мантии командиров кавалерии и артиллерии ранее янычарского аги – и поплатился за свою рассеянность головой. Даже в условиях экономического кризиса падишах не задерживал «львам ислама» жалованье – несмотря на личную зависимость янычар от султана, промедление могло стоить ему жизни.
Личная зависимость янычар от султана, – который их кормил, – подчеркивалась тем, что вместо боевых знамен у «новых воинов» были огромные ротные котлы (казаны). Звания и термины янычарского корпуса происходили из кухонного лексикона. Слово «орта» (тур. orta) переводится как «столовая». Командир роты именовался чорбаджи (тур. çorbacı – раздатчик похлебки); другие офицеры имели звания ашчи-баши (тур. aşçıbaşı – главный повар) и сака-баши (тур. sakabaşı – водонос). Вместо кокарды янычары втыкали в свои белые войлочные шапки деревянные ложки. По пятницам котлы увозили на дворцовую кухню и наполняли пловом. Потеря казана означала позор для оджака; бунт начинался с того, что «львы ислама» опрокидывали котлы, отказываясь принимать дарованную султаном пищу. В турецком языке есть выражение, родившееся в османскую эпоху: «Не переворачивай свой казан» (сродни русскому «Не руби сук, на котором сидишь»). Оно вошло в турецкий фольклор, ибо янычары часто бунтовали.
В феврале 1451 года при восшествии на престол молодой Мехмед II, не пользовавшийся особой популярностью у придворных, совершил стратегическую ошибку – впервые раздал янычарам деньги, надеясь на их поддержку. С тех пор «львы ислама» требовали крупные суммы с каждого нового султана. Правители Порты были вынуждены откупаться от собственных рабов. Янычары почувствовали силу и с энтузиазмом включились в политические игры: теперь они сажали на престол угодных им султанов и свергали неугодных, добивались казни правительственных чиновников и религиозных авторитетов.
