Стихийные бедствия причиняли городу не только материальный, но и интеллектуальный ущерб. Так, в Бешикташе располагалась прекрасная обсерватория – султаны увлекались астрономией, а флот нуждался в специалистах по картографии и навигации. В 1538 году после сильного землетрясения улемы объявили его божественной карой за попытку проникнуть в тайны Аллаха. Обсерваторию закрыли – и это стало началом конца османского господства на море.
Стамбул находится в зоне Северного Анатолийского разлома – одного из самых больших и активных в мире. Землетрясения на берегах Босфора случаются каждые полвека – причем каждые 300 лет они буквально стирают город с лица земли. Сегодня Турция живет в ожидании очередного стамбульского землетрясения, которое по прогнозам ученых должно произойти до 2030 года. Геологи считают, что оно будет сильнейшим с 1509 года – а ведь события 10 сентября 1509 года известны в турецкой историографии как Малый конец света.
Стихийное бедствие, обрушившееся на город при Баязиде II, длилось всего несколько минут, но его последствия оказались чудовищными. Рухнуло более тысячи домов, 100 мечетей, многочисленные лавки, мастерские, караван-сараи и хаммамы. Под завалами были погребены от 4 тыс. до 10 тыс. человек. Пострадали Галата, мечеть Фатих, дворец Топкапы, крепости Йорос, Румелихисари и Анадолухисари. Волны Мраморного моря разметали корабли в гавани. Город лежал в руинах, и султан на несколько месяцев перенес столицу в Эдирне. После Малого конца света из дерева начали строить даже дворцы вельмож.
Стамбульцы молились, чтобы эта катастрофа была последней, но впереди их ожидали землетрясения 1557, 1688 и 1754 годов. При Мустафе III – с мая 1766 по апрель 1767 года – город пережил новую серию землетрясений, первое из которых было названо Великим. Оно произошло 22 мая 1766 года и уничтожило старые кварталы, располагавшиеся внутри крепостных стен, а также мечеть Фатих
[82] и Гранд-базар – тогда крупнейший рынок Ближнего Востока.
Люди, оставшиеся без крыши над головой, заполнили площади и дворы мечетей. Мустафа III выехал на открытый пятничный намаз в мечеть Султанахмет, чтобы подбодрить подданных, – но 5 августа земля содрогнулась снова. На этот раз волна разрушений прокатилась от Галаты до Измита. 31 марта 1767 года произошло третье землетрясение, отдельные толчки ощущались до конца апреля. Стамбульцы потеряли надежду на спокойную жизнь: они массово уезжали в сельскую местность и селились в наспех сколоченных бараках.
Пожалуй, Мустафа III – самый недооцененный правитель Порты, хотя он полностью восстановил город. 30 июля 1767 года падишах торжественно заложил первый камень в фундамент мечети Фатих – и жители Стамбула посчитали это хорошим знаком. Мечеть Фатих стала не только венцом реставрационных работ Мустафы, но и символом двойной победы османов: сначала над византийцами, а после – над разгневанной природой. Всего султан возвел три мечети (Фатих, Аязма
[83] и Лалели), но ни одна из них не носит его имени. Сам Мустафа говорил: «Все мои мечети отобрали у меня. Одну присвоил себе имам, вторую – мой предок, а третью – юродивый».
Стамбульцы радовались недолго: 10–11 июля 1894 года их ждал смертельный сюрприз в виде нового масштабного землетрясения. Бóльшая часть Феодосиевых стен обвалилась. Кварталы вдоль побережья Золотого Рога и другие низинные районы затопило. Мосты через Халич очутились под водой. Последствия катастрофы вышли за пределы столицы: подземные толчки разрушили анатолийские города и деревни в радиусе 150 км от Стамбула.
В XX веке ситуация повторилась. 17 августа 1999 года – менее чем в 100 км от бывшей османской столицы – произошло мощное Измитское землетрясение. Горожане, помня о событиях минувших лет, испугались настолько, что это позволило Памуку говорить об исторической стамбульской боязни землетрясения. Люди держали наготове фонари, свистки и мобильные телефоны, чтобы при необходимости подать знак спасателям. Многие носили каски и ложились спать одетыми; у кого-то из окон свешивались веревки – все это позволяло быстро выбраться из здания. Некоторые стамбульцы сократили до минимума время посещения ванной и уборной; пары утратили интерес к любовным утехам – ибо не желали быть застигнутыми врасплох и погибнуть.
Плотная стихийная застройка Стамбула, причинившая городу столько бед, вызывала у западных путешественников отвращение. Европейцы привыкли к широким бульварам и проспектам, аккуратным паркам, чистым площадям и архитектурным доминантам в лице величественных дворцов и соборов. Османская столица являла совершенно иное зрелище. Частичная нумерация зданий в старых кварталах появилась лишь после пожара 1856 года – и сбитые с толку европейцы терялись в лабиринте средневековых улиц. Восторг, испытанный ими от лицезрения с моря восхитительной панорамы, сменялся раздражением.
«Город внутри не соответствует своему прекрасному внешнему облику», – пишет итальянский путешественник XVII века Пьетро делла Балле. По его мнению, Стамбул безобразен. Амичис сравнивает местные кварталы с театральным закулисьем: снаружи – прелестные декорации, внутри – мусор, уродство и убожество. «Я думаю, что нет другого города на земле, где красота может быть настолько иллюзорной, как в Константинополе», – сетует журналист. Американский писатель Герман Мелвилл также негативно отзывается о повседневной жизни Стамбула: «Жалкие домишки и грязные улочки… Следы варварства». Он вспоминает крохотные зарешеченные оконца, отсутствие указателей и прочие приметы нищеты – только из хибар выглядывают девушки, подобные лилиям и розам, растущим в разбитых горшках. Бродский награждает Стамбул совсем уж нелестными эпитетами: «Бред и ужас Востока. Пыльная катастрофа Азии». Кинг, изучающий метаморфозы, произошедшие с городом после двух мировых войн, отмечает, что прибытие в Стамбул по морю до сих является одним из самых соблазнительных и романтичных приключений в мире – но сопровождается разочарованием. Поэтому в 1910 году одному европейцу, приплывшему в османскую столицу на корабле, дали совет, как сохранить хорошее впечатление о Стамбуле: никогда не сходить на берег.
Неприглядный вид Стамбула объясним с юридической точки зрения: в его основе, помимо страха перед землетрясениями, лежит шариат. На Востоке право собственности исторически не подлежит ограничению. Например, в Бейруте стоят заброшенные особняки, хозяева которых уехали из Ливана в годы гражданской войны (1975–1990) и не вернулись. Законодательство запрещает делать что-либо с недвижимостью без физического присутствия ее владельца. Аналогичная ситуация имела место и в османской столице: шариат не знает ни института сервитута, присущего романо-германской правовой семье, ни единых для всех законов, характерных для государств англосаксонского мира.
Кроме того, вплоть до 1839 года за порядком в жилых кварталах Стамбула следил имам местной мечети. Он выполнял функции квартального старосты и обладал широкими административными полномочиями. Желавший поселиться в махалле должен был получить разрешение имама. Естественно, имам требовал от горожан соблюдения шариата, в соответствии с которым собственник мог без зазрения совести перекрыть улицу и построить дом. Стамбул и другие мусульманские города Ближнего Востока росли стихийно, без соблюдения каких-либо пожарных и санитарных правил.
