– Сюда. – Шаги остальных затихли над ними – все ушли из армейски-оливкового лестничного колодца.
Шкет сдернул с ремня орхидею (перетертая ножом шлевка лопнула) и сунул запястье в сбрую.
– А что там?
– Ничего, – сказал Денни. – Надеюсь.
Короткий коридорчик привел в комнату, забитую картонными коробками. (Оберточная бумага в квартире 19-А. Почему?) Они попа́дали с полок – там еще осталось, – завалили пол; их сгребали в груды, и они падали снова.
– Мы что делаем-то? – спросил Шкет.
– Не лезем на рожон, – ответил Денни. – Им охота носиться тут под пулями – пожалуйста; но у тебя-то есть мозги. В универмаге восемь этажей. Он занимает весь квартал. Мы прикидываем, тут человек десять или пятнадцать. Мы, по-моему, на полуторном этаже. – Он снова оглянулся. – Надеюсь.
Они ступили во тьму, которую затем разбавило до трех четвертей. Шкет принюхался. Тут тоже что-то сгорело. Локтем задел висящий пластик. Они прокрались между стойками со шторами для ванн и очутились среди ковриков и прочих товаров для ванных.
– Ты уверен, что мы на полуторном?
– Вон там должны быть перила.
– Раньше здесь бывал?
– Ты потише, – сказал Денни. – Нет. Но разговаривал с теми, кто бывал.
– Что?.. – Шкет перешел на шепот: – Что Кошмар собирается тут делать?
Денни оглянулся опять:
– Думаешь, он знает? У нас набег!
Добрались до полотенец. Одолели махровые холмы у опрокинутого прилавка. Прохладная обугленная темнота обрывалась стеклянным парапетом балкона с латунным поручнем. Снизу свет; Шкет наклонился («Эй, осторожнее, – сказал Денни, – вдруг там есть кто»), но источника не нашел.
Здесь люди, подумал Шкет. Здесь люди, они здесь ходят, у них оружие. Оглядел балкон, посмотрел вниз на прилавки и тропинки между ними, утопавшие в неразличимостях, покрытые серыми лентами света.
Там бежал кто-то из скорпионов – один кто-то и другой.
Денни взял Шкета за плечо.
Еще трое лабиринтными мышами заметались по проходам.
– Эй, люди, это вы чего тут?.. – заорал кто-то – судя по звуку, с лестницы.
Пять голов, дислоцированных среди дамского белья и часовых ремешков, поворотились на шеях. Двое скорпионов погасли, как фотовспышки, – петух и какой-то младенец динозавра.
Шкет отодвинулся от света. Денни смотрел вверх, вдруг заметив, что оба они теперь отбрасывают тени на потолок.
– Огни, вашу мать, потушите! – а это Кошмар.
На этаже хлопнул выстрел. Улеглось эхо.
Некий ровный рефлекс, без испуга и возбуждения, оттолкнул Шкета от перил (он мимолетно заметил возбужденное, испуганное лицо Денни) назад, к темным витринам. Денни возник у него за спиной.
– Эй, они прорвались! Черт бы всё побрал, они прорвались…
– Марк? – Женщина. – Марк? Марк, что там внизу?..
– Отойди! Они прорвались? Вы не видели?..
Эхо напрочь искорежило смысл слов четвертого фрикативного голоса.
Кто-то поближе попытался вмешаться:
– Вы чего?.. Может, вам?.. Эй, смотрите…
– Я их огни видел! Да блин, я видел огни! И кто-то кричал. Я видел…
Пластиковая штора зацепилась Шкету за плечо. А женщина, стоявшая за ней, погрозила им ружьем, сказала:
– Ххххххххааа… – и пошла задом.
Равно, подумал Шкет, оцепеневшая от ужаса.
А вот Денни не оцепенел. Он цапнул свой проектор и растворился в свете.
Да и женщина тоже. От внезапной вспышки она попятилась и выстрелила куда-то между ними двумя. Ружье просипело щелк, и Шкет узнал зеленое платье: Линн, которая сидела рядом в последний его визит к Ричардсам. Сейчас, щурясь и вопя, она мелкашкой загораживалась от света. На прикладе, в свете щита Денни, – четырехкрасочная переводилка: Красный Всадник улыбается Маленькому Бобру
[25] в желтом кольце лассо. Затрещала помпа. Воздушкой в глаз, рассудил он; и кинулся на нее.
Думал, она швырнет в него ружьем.
Но ружья она не выпустила, а когда не разжала рук и после второго рывка (ножи орхидеи цокали по стволу), он крутанул ружье и пнул ее ногой. Она отдернула выкрученные руки, потрясла ими, развернулась. Он заехал ей в плечо прикладом, и она нырнула во тьму.
Он повернулся – в основном глянуть, в кого превратился Денни:
Десятифутовый сгусток света, разноцветный и расфокусированный, истекал сам в себя – точно амеба взрывалась.
А потом погас, и Денни отнял руку от шеи. Шкет сунул ему воздушку.
– А ты, – прошептал, – кто вообще? – И от страха рассмеялся.
Размахивая винтовкой, они зашагали сквозь тени полуторного этажа.
– Чё?
– Твой щит.
– А. С ним что-то случилось с месяц назад. Я там что-то пережег, видимо, и модулятор – он пластмассовый – расплавился, что ли. Получается вот такое. Мне даже нравится.
– А раньше что было? – За рулонами тканей они свернули.
Денни доверительно шепнул:
– Лягуха.
Эта драка с женщиной, вдруг подумал Шкет, – она правда случилась?
Снова закричали люди. Кошмар внизу заорал:
– Эй, браток, ты глянь! – и дальше взвинченный смех.
Они вышли на лестницу; темно хоть глаз выколи. Спустившись на три ступеньки, Шкет сказал:
– Погоди…
Денни на полмарша ниже спросил:
– Что такое?
– Ремешок порвался. Я сандалию потерял. – Под сопение Денни Шкет пошарил ногой по сторонам, ступенькой выше, ступенькой ниже.
Денни перестал пыхтеть и сказал:
– Слышь? Спасибо.
– Не могу найти, – ответил Шкет. – За что спасибо?
– Ты мне, по-моему, жизнь спас.
– Чего?
– Тетка эта. Она меня пристрелила бы, если б смогла.
– А. – Шкет пальцами нечаянно пнул стену. – Да ну. Она бы и меня пристрелила. – Подумал: воздушка? Пятнадцатилетний Денни вдруг стал ужасно юным. – Должна же эта хрень где-то быть.
– Давай я свет врублю, – сказал Денни и врубил.
Шкет сдвинулся вбок – посмотреть, нет ли сандалии в его тени.
– Может, упала… – Он выглянул через перила. – Слушай, ну ее… выключи, а? – Сияющая амеба схлопнулась. Лестничный колодец затопила тьма – поднялась до самых глаз и выше. – Слышишь что-нибудь?
