– Я это забираю, – сказал другой белый скорпион, приволокший мраморную плиту, на которой распластался перед прыжком крупный латунный лев; все черные помалкивали – в противоположность привычной Шкету картине. Абажур снова и снова стукал пацана по прыщавому небритому подбородку. – Всегда такую хотел.
– Потащишь сам, – сказал Кошмар. – Я помогать не стану. Валим отсюда.
– А наверху так люди с пушками и сидят? – Саламандр отнял руку от подбородка и указал на темный балкон.
– Шкет их распугал, – сказал черный по имени Б-г.
Кошмар развернулся и взревел – аж согнуло колени и локти:
– Так, мудаки ебаные! Вот они мы! Охота пострелять – стреляйте! – Он оглянулся на остальных и хихикнул. – Валяйте, сука, снимайте по одному! – И зашагал.
Небритый прыщавый скорпион взял льва на живот, отвернул подбородок от абажура и пошел следом.
– Вы, наверху, тормозить-то харэ! Уроды вшивые, давайте, ссыкуны! Другого шанса не будет!
Это, подумал Шкет, шагая между долговязым черным (по имени Паук) и грузным (по имени Собор: Шкет замедлил шаг, пропуская Саламандра вперед, чтоб не упускать из виду), безумие. Смех; наружу выплюнут лишь осколок. Двое на него посмотрели. Шкет, ухмыляясь, потряс головой.
– Вы, наверху, – я б на вашем месте стрелял! – орал Кошмар на перила полуторного этажа. – Что-то вы не стреляете, сраные вы, в натуре, хуесосы! – Он разгладил лицо и сказал шагавшему рядом Жрецу: – Я слыхал, как вы с той стороны орали. Вы что там делали?
– Там кто-то был. Без оружия, по-моему. Я его загнал наверх по…
– Давай прям щас, сукин сын! – Кошмар снова повернулся к Собору: – Ага? Давай-давай, хуесос, собрался шмалять – шмаляй!
– …загнал наверх по лестнице.
Сеньора Испанья пинком выбила нижнюю планку витрины. Саламандр в испуге и удивлении поднял голову и заехал сапогом по ближайшей витрине – сначала верхняя полка, потом нижняя, потом еще разок с другого боку; ковер усеяли осколки и часы. Сопя, Саламандр побежал к следующей витрине. Хрясь! и хрясь! и хрясь-хрясь-хрясь! Глаза у всех, заметил Шкет (пытаясь припомнить, что это значит), – красное стекло.
Еще один худой черный нахмурился на Шкета, щуря веки поверх пустых алых шаров. Сверстник Денни примерно.
– Трусливые вы зайцы все, вот вы кто!
ХРЯСЬ-ХРЯСЬ!
– Ни хера, сука, проку от вас!
ХРЯСЬ!
– Говно мое жрите!.. – Кошмар обвел всех взглядом и улыбнулся. – Пошли в жопу! Ебитесь конем!
Сеньора Испанья опрокинула целую витрину; та врезалась в соседнюю. Сеньора Испанья ухмыльнулась Саламандру, но он не заметил; остальные засмеялись.
– Они дверь заперли. – Кто-то подребезжал ручкой.
– Ну-ка дай, – сказал Кошмар, хватая льва.
– Ты чё, не надо…
Стекло фонтаном брызнуло на мостовую. Серая улица на миг исчезла в мириадах блестящих призм.
– Пошли!
Шкет осторожно ступал среди осколков, вспоминая: по битому стеклу ступай ровно.
Белый небритый скорпион застыл (среди прочих, подвижных), глядя на свою лампу. Мраморная подставка раскололась надвое, абажур снесен. В конце концов он нагнулся, подхватил покалеченный предмет – упал кусок мрамора, но треснувшее основание каким-то чудом не распалось – и заковылял дальше, пиная стекло.
– Пошли… – Денни потянул Шкета за локоть.
Шкет снова зашагал.
– Ёпта, автобус! – который распух из-за угла. – Вот те раз!
Кое-кто уже стоял посреди улицы и махал руками.
Автобус подкатил к обочине. С Кошмаром во главе все набились в двери-гармошки. Толкались плечи. Между ними Шкет разглядел встревоженное лицо лысого черного шофера.
– Отвезешь нас домой! – говорил тощий черный, а остальные с трудом протискивались мимо. – Вот это называется поездка с комфортом, братан! Отвезешь нас…
– ААААА!.. – пронзительно и прямо Шкету в ухо.
Шкет дернулся и развернулся (хлопок выстрела? Вот!) – и цапнул черного скорпиона, который хлопал губами и падал. Локтем орхидейной руки зацепившись за вертикальный поручень, Шкет забросил раненого юнца в салон. Когда тот упал, через них перелез небритый парень (еще с кем-то), уже расставшийся со своим львом, – «Вокруг-то смотри!..» Присев на верхней ступеньке, Шкет увидел, что разбитый абажур привалился к порогу. Схватился за основание абажура, забросил всю конструкцию в автобус и, когда двери закрывались, услышал пиу-ХРЯПП! Автобус покатился: пиу-ХРЯПП!
Он встал – все прочие пригибались на сиденьях или в проходах.
Даже шофер припал к рулю.
Снаружи, в окне третьего этажа на песочной стене (прямо рядом с первой золотой «и» в «Эмборики»), Шкет увидел силуэт – человек целился, вжимаясь глазом в окуляр.
Битый мрамор подпрыгнул и порезал Шкету щиколотку. Тридцать фунтов? Шкет перетащил льва на предплечье (чтоб не тупить застрявшую под ним орхидею), и тут автобус дернулся.
– На. – Щетинистое лицо задралось над сиденьем и заморгало. – На.
Скорпион обхватил льва руками – абажур совсем слетел и скакал вокруг основания, – опустил лицо, но поднял, услышав, как кто-то ахнул.
Шкет обернулся, держась за спинку сиденья.
У ног раненого скорпиона остановился Денни.
Женщина в серой шляпке, притиснутая Кошмаром к окну, сказала:
– Ой мамочки! Ой, он же сильно пораненный… – а когда Шкет на нее посмотрел, распластала ладони по стеклу и заплакала. Потом замолкла и опять села прямо, закрыв глаза.
С заднего сиденья:
– А скажите-ка…
Никто не сказал.
– …ребят, с вами чего случилось?
Никто не ответил.
Шкет снял орхидею и на ощупь тыкал ножом в шлевку, пока не увидел (вспомнив), что она порвалась. Поэтому повесил орхидею на цепь и присел на корточки.
– Ынннннннннн… уааа! В руку мне… попали. Я… Ынннн!
Денни поднял голову: очень голубые глаза кровавы.
– Ынннннн… а. Аййй?.. Ой, эй. Айййии!..
Теплая кровь коснулась ступни Шкета и потекла по полу дальше.
– Жгут, типа, надо наложить… – предложил Денни.
– Аййййййййй… Аааа…
– Ага.
– Держи. – Цветная девчонка с переднего сиденья перегнулась вперед и чуть не уронила шарф, когда Шкет за ним потянулся.
Пока Шкет рукоятью ножа, который кто-то ему дал, закручивал петлю ткани, скорпион стонал, как женщина в родах.
