Проснулся в досаде, что мигом обернулась удовольствием. Ему кто-то отсасывал. Он ухмыльнулся темноте под веками, продрался сквозь три слоя мыслей. Ланья? Нет, эта, другая девчонка. Рука задела кость под мягкими волосами, наткнулась на твердое напряженное плечо. Денни заурчал.
– Ты что делаешь? – спросил Шкет. Перекатил голову влево, затем вправо по сбитому одеялу, повторил все то же самое с открытыми глазами. Девчонка ушла.
Денни ответил:
– Ты спал, а у тебя все время стоял как незнамо, сука, что. Я просто…
Шкет запустил пальцы Денни в волосы и пригнул ему голову.
– Ты же с этого и начал, и с тобой я еще не кончал.
Денни снова опустился на него губами.
Шкет поерзал кулаком у лица на одеяле, надеясь, что там еще сохранилось ее тепло. Одно нафантазированное воспоминание – лицо Денни у нее между ног, его пенис втиснут между ними… он отбросил фантазию и просто лежал, открыв рот, запрокинув голову, и каждый мускул в нем расслаблялся; Денни сосал и держал Шкета за яйца, и это было приятно. Шкет ногами обхватил мальчика за бока. И кончил. Словно горячее масло излилось в вату (вата вспыхнула огнем; огонь погас под водой. Вода, и пепел, и пепел омыли его насквозь).
– Иди сюда.
Денни лег Шкету на грудь.
Шкет погладил его по спине, снова сухой как бумага. Хотел сказать спасибо, но решил, что получится глупо, и вместо этого пожал Денни плечо.
– У тебя сперма на вкус не как моя, – сказал Денни.
– Да? – Шкет закрыл глаза.
– Она, ну, жиже. И ее больше.
– Я больше тебя.
– И горше.
– Знаешь, – сказал Шкет, – ты довольно занятный пацанчик. А подруга твоя куда делась?
– Она…
Кто-то вошел в комнату, что-то сдвинул под ними, развернулся.
Шкет поверх одеяла посмотрел, как за дверь выходит неопознанная макушка.
– …встала недавно и ушла. – Кулак Денни разжался у Шкета на плече.
– А. Вы с ней часто такое проделываете?
– Чё?
– Регулярно затаскиваете людей в постель?
– Не так.
– А как?
– Не знаю. Обычно это она предлагает. Она тут мой лучший друг.
Шкет кивнул, подбородком стукнув Денни по макушке.
– Она тоже скорпион?
– Не. Она – нет. Не как Накалка. Или Сеньора Испанья. Ей просто нравится с ними тусоваться. – Денни поерзал. – С нами. Я ей иногда привожу парней. Если она разрешает мне смотреть. Пару раз я с парнями баловался, совсем слегка. Но не так… ну, не как мы.
– А с ней баловаться тоже любишь?
Денни пожал плечами:
– Не знаю. Наверно. Но раньше никогда. В смысле, внутрь не входил.
Шкет засмеялся.
– Иногда она говорила, что надо, а я нет. Мне только неловко, понимаешь? У меня опадал – ну, раньше.
– А. – Шкет старался не улыбаться, хотя Денни и не было видно.
– Я ей иногда вожу парней раза два или три в неделю. Она говорит, что не хочет быть подругой кому-то одному.
– Любит, когда двое разом? Это я понимаю.
– Может быть. – Денни еще чуточку поерзал. – Мы с ней вдвоем бесимся по-всякому. Если я ей скажу что-нибудь чокнутое сделать, пойти в старый дом например, где, может, люди с винтовками засели, – она пойдет. Чего только не находим. В старых домах. Полно всякого.
Шкет скрестил руки у Денни на спине; теплый рот коснулся его груди.
– Мне нравится смотреть, как она трахается с парнями, – сказал Денни. – А когда я тебе отсасывал, ты думал про нее?
– Тебе лучше бы так, да? Нет, не про нее. Ну, только немножко поначалу.
– Мне пофиг, про что ты думал, – сказал Денни. – По-твоему, небось, ты про меня все понял, что мне нравится, да?
Теперь пожал плечами Шкет:
– По-моему, ты мне нравишься. Как тебе такое? – Расслабил плечи и засмеялся. – Хочешь его сосать, хочешь на нем сидеть – пожалуйста, я не против. И отныне ты будешь при каждой нашей встрече разворачиваться и бежать прочь в ужасном страхе, выкатив глаза? Но я хочу однажды заняться с тобой любовью. С тобой одним.
– Как будто я девушка?
Шкет вздохнул:
– Ну да. Можно и так сказать.
– Мне будет приятно.
– Это я знаю. – И он шлепнул Денни по затылку.
– А когда дрочишь, ты делаешь как я?
– Чего?
– Ну, это. Съедаешь?
– А. Нет. Я пару раз свою пробовал. Блин, пару раз я, кажется, съел – хотел посмотреть, как оно.
– Я всегда так делаю, – решительно сказал Денни. – Ты откуда знал, что я так делаю?
– Я просто знал других, кто так делал, и… ну, короче. Не знаю.
– А.
– А она вернется? – спросил Шкет.
Денни пожал плечами.
– А, – повторил Шкет и подумал, что слишком часто так говорит. Поэтому закрыл глаза.
* * *
Он слушал, как по дому ходят люди, и думал, что утро, наверно, уже не такое и раннее. Что-то – локоть Денни – заехало ему в висок, и он понял, что просыпается, а до этого опять засыпал. Он открыл глаза и сел. Денни лежал калачиком, к нему спиной. Шкет глубоко подышал; от осколков наслаждения отяжелела голова. Он потер плечо, и плечо закололо; он пригляделся к цепочке, пересекавшей волосы на груди. Держится; из дальней дали, прежде пробуждения, и сна, и пробуждения, на память пришел белокурый мексиканец, напрыгнувший на него посреди улицы. Шкет поморщился и потянулся за одеждой.
Как минимум нужно в туалет. Башка побаливала, во рту вкус безвкусного желатина, сгустившегося на языке и зубах. Шкет поискал штаны, перестал, положил руку Денни на ягодицу. Лицо, подумал он, вырубленное вокруг бороздки на сливе, например. Щеки, подумал он, втянутые в изумлении. Если никуда не денешься, я это все порву. Денни потер нос и, вероятно, проснулся, но больше не пошевелился.
Шкет надел штаны, через край платформы стащил вниз жилет и сапог. Люди в спальниках так и лежали в спальниках. Нагнувшись, чтобы нацепить жилет, он обнаружил, что бока ноют; прислонившись к косяку, чтобы натянуть сапог, он впервые за долгое время пожалел, что нет другого. (Привиделось, как его ладони между собой растирают грязь, как эта грязь падает на воду.) Он вышел в коридор.
Беж и тепло на антресолях у Денни изображали ложное лето.
Небо за грязным оконным стеклом высоко в стене было грозовое. Дверь ванной открылась: не подруга Тринадцати, а сам Тринадцать. Длинные волосы вспушились со сна.
– Эй, а я не знал, что ты тут. – Тринадцать веско кивнул, голос подернуло хрипотцой усталости. – Несколько дней тебя не видал.
