– Нормально, – сказал Шкет. – Абсолютно, я в норме. – Поднял голову. – Откуда ты узнал, про что стихотворение? В нем ни слова нет про шахту лифта.
– Я… ну, я подумал, оно… – Денни удивился, – про это. Я ж там тоже был, помнишь?
– А. – Шкет опустил щеку обратно. – Точно.
– А Доллар остался со скорпионами?
– Ага.
– Цел?
– Если Саламандр не надумает его кончить. Утром приходили Джон и Милли с делегацией. Выражали возмущение. Я наорал на Доллара. Просто наорал. Хотел узнать, что было-то. У него с головой нелады, надо очень громко орать, чтоб дошло. А все заерзали.
Ланья сказала:
– Я тоже в смертную казнь не верю. А Уолли – не самый популярный был персонаж. Бу-бу-бу-бу-бу… временами бесило…
– Не в том дело…
– Я понимаю! Уверяю тебя, я понимаю. Я понимаю. – Она наклонилась, покачала его. – Я просто…
– Ты не веришь в высшую меру при условии, что есть психушки, так? С палатами для буйных. Короче, у нас тут палат для буйных нет. И тюрем тоже.
– Но надо ведь…
– Слушай. – Шкет рывком сел и развернулся. – Я не верю в смертную казнь, точка! Я считаю, когда человек убивает человека, потому что его от этого прет или ему приспичило, в этом… наверно, ничего хорошего нет. Но когда собирается толпа народу и решает убить человека по любым соображениям, от «хорошо» до «удобно», – это плохо!
– Боже мой, – повторила Ланья. – Донасьен Альфонс Франсуа де…
– Чего? – сказал Денни.
– Ничего. – Она спихнула с себя одеяло. – Пошли прогуляемся, что ли. Я больше не хочу спать.
Шкет внезапно цапнул Денни за волосы и потянул.
– Эй!..
Шкет его повалил. Денни уронил книжку и схватился за локоть Ланьи.
– Ты чё!..
– Нравится тебе, как я пахну?
Ланья сказала:
– Эй, ты что… – и отодвинулась, хмурясь.
Денни замолотил рукой. Шкет ее поймал и пригнул Денни головой себе в колени.
– Нравится, а?
– Ёпта! – Ланья подергала Шкета за запястье. – Отпусти его!
– Эй!.. – Денни нервно захохотал и задергался; вырваться не смог и слегка взвизгнул. – Кончай, отстань…
– Нравится, гаденыш!
Денни рукой обнял Шкета за пояс и вывернул лицо:
– Да!..
– Шкет, перестань, ради…
Шкет внезапно разжал и задрал руки:
– Видишь?
Другой рукой Денни обхватил Шкета за другой бок. Лицом сунулся в Шкетовы джинсы, вдохнул.
– Мне с ним так можно, – пояснил Шкет Ланье. – Ему по кайфу. Тебе же по кайфу, да?
– Пошел нахуй, – ответствовал Денни. – По кайфу мне, по кайфу.
– А тебе нравится, как пахну я? – Ланья вскочила. Одно колено пронеслось над Шкетом. Ланья схватила его за уши. Он начал было:
– Эй… – но слова превратились в рев, и он им не воспрепятствовал, и задрал голову, глуша рев у нее между ног. Она согнулась и сцепила руки у него на затылке.
– Тебе нравится, блядь, как я пахну? Ага, нравится… – а потом засмеялась и рухнула на бок. Изножье тахты подпрыгнуло.
Он сказал:
– Амнямнямнямням, – как можно быстрее. Ноги у нее были теплые и зажимали ему уши. Напружинилась челюстная связка.
По-прежнему смеясь, Ланья сказала:
– Но я по-жесткому столько не протяну, сколько ты.
Он высвободил рот.
– Мне все равно нравится. На завтрак, на обед, на ужин…
– Эй. – Над ее бедром всплыло лицо Денни. – А мы не слишком, сука, шумим? Что у нее там за пациент-то?
– Господи… – расхохоталась Ланья.
– Она психотерапевт, – ответил Шкет. – Мозгоправ, ёпта. Ебанутых лечит – как вот мы.
– Я хочу гулять, – сказала Ланья. – Встаньте оба, пожалуйста, дайте мне надеть штаны?
– Она по чесноку мозгоправ? – переспросил Денни. – У нее там сейчас псих?
– Да, – сказала Ланья. – А теперь убери жопу с моей ноги, будь любезен?
– Тебе просто трахаться неохота, – сказал Шкет.
– Отнюдь нет. Мне просто охота подышать воздухом.
Шкет раскачался, встал.
– Ладно. Хорошо. И вообще, как тут трахаться, когда на тебя эти венерины мухоловки пялятся? – И сообразил, что ему от них нехорошо – неловко признаться, до какой степени. На столе в эркере лежала его тетрадь.
– Прекрасный предлог смыться отсюда, – сказала Ланья.
– Я книжку за кровать уронил, – сказал Денни. – Пого… э… а, вот.
Шкет подошел к столу и перевернул замызганную обложку. Внутри лежал листок из телефонного блокнота, изрешеченный его почерком.
– А гранки с твоей правкой – в правом верхнем ящике. – Последние слова заглушила сдираемая через голову футболка. – Мистер Новик отдал мне перед самым отъездом, когда мы не знали, куда ты делся.
Шкет сел на драный тростник кресла.
Быстро пролистал, нашел на три четверти пустую страницу. Сдернул ручку с жилета. Путаные страницы защебетали под ее нажимом. Он писал очень быстро, кривя лицо; губы поперек зубов приоткрылись, снова сомкнулись. Подвешенное напряжение там, где хребет упирался в мыс крестца, стало отпускать. Ни он, ни оно еще не закончили, и тут Денни сказал ему в спину:
– Шкет?
Но он прикрыл страницу обложкой. Затем обернулся. Ланья, сидя на тахте в джинсах и кроссовках, но без рубашки, оторвала взгляд от сборника стихов.
Денни стоял посреди комнаты, распластав ладонь по бедру.
– Я… ммм… ты говорил… я хотел тебе сказать, Шкет, что, ну, короче, когда ты со мной так, обзываешься и все такое, и шпыняешь меня, я, пожалуй, не против. – Денни опустил глаза и сглотнул. – Но мне не так уж нравится. – Модуляция не удалась, и он прибавил: – Понимаешь, да?
Шкет кивнул:
– Понял.
Денни неловко покачнулся. Ланья отложила книжку на пол и подошла к Денни со спины. Подбородком уперлась ему в плечо, руками обняла за живот. Денни тоже согнул руки на животе, погладил Ланью по запястью и замер в ожидании.
Шкет подошел и обнял обоих; голая Ланьина спина под ладонями была горяча. Кто-то из них двоих обнял Шкета за талию. После паузы Денни сказал:
– Вы оба неправильно стоите. Он спереди, а ты где жопа, у меня нету шансов… Эй. – И притянул Шкета ближе, когда тот стал отстраняться.
Ланья, склонив голову через плечо Денни, волосами щекоча нос Шкету, подняла глаза, огромные-огромные – ярче всей листвы вокруг. Шкет подул ей на нос. Денни заизвивался.
