– А отец чего не уезжает?
– Он считает, мама не захочет. И… по-моему, даже он не хочет.
– Так увези их сама.
– Я просто девочка, – сказала Джун. – Я ничего не могу. Я вообще ничего не могу! – И она лбом потерлась о ладони.
Руки Эдди перевернулись на коленях.
– Раньше ведь не хотели уезжать? – сказал Эдди. – Я их уговаривал – без толку!
Джун отняла лицо от ладоней.
– Ты что тут делаешь? – тихонько вопросила она. – Ой, Эдди, ну пожалуйста, вернись домой! Что ты тут забыл? Это все… здесь… ужас какой-то!
– Что?
– В смысле, – сказала она, – что вы тут делаете?
– Мм, – пожал плечами Эдди, – да особо ничего. Мы тут типа живем, скорпионы. Да? Все вместе. Вот здесь. И все.
– И вы не, – опасливо начала она, – грабите людей на улицах, не избиваете, не отнимаете у них деньги и вещи… да?
– Не, – вознегодовал Эдди. – Не, это не про нас. Это с чего ты взяла?
– Люди говорят, – ответила Джун. – Иногда в газете пишут.
– В газете, знаешь ли, много брешут. Сама же понимаешь. И вообще, Шкет вон задружился с мужиком, который издает газету, мужик этот Шкету праздник устраивает, и мы все туда идем. Так что газета к нам подобрее теперь будет, а? – Это обращалось к Шкету.
Тот у двери, скрестив руки на груди, пожал плечами.
– И что вы тогда делаете?
– Не знаю, – сказал Эдди. – В набеги ходим.
– Это что значит?
– Ну, это… – Эдди покосился на Шкета. – Шкет у нас тут босс; он нас водит в набеги.
– И что вы делаете в этих… набегах?
– Собираемся с ребятами и… идем куда-нибудь, смотрим там; берем всякое, что захотим, что понравится.
– Еду?
– Не еду! Скорпионы за едой не ходят – разве что совсем туго. Другое…
– Какое?
– Ну, всякое.
– И несете сюда?
– Если охота.
– У вас тут как-то мало что есть… – сказала Джун.
– Нам много не надо.
– Тогда что вы делаете в набегах?
– Ну, мы… – пожал плечами Эдди.
– Крушим, – сказал Шкет. – Главным образом. А если кто против, мы их жизни учим.
– Вы так делаете? – спросила Джун брата.
– Иногда. Да, и такое бывает. Но обычно, если мы куда пришли, там никого нету. А если кто есть, они так пугаются, что линяют. – Он скривился, будто что-то припоминал. – А, точно. Если у кого проблемы и он приходит к нам, мы разбираемся, чтоб все тихо-мирно. Но это редко. Люди нас боятся. И не возбухают.
– Это, как выражается кое-кто, наш охранный бизнес, – пояснил Шкет. – Только мы никого не охраняем.
– Ага, – подтвердил Эдди.
– Но зачем?..
– Мы бы занялись чем-нибудь другим, – сказал Шкет, – но больше нечем…
– Потому что… – начал Эдди. – Слушай, я скорпион, и мне нравится быть скорпионом. Ни с чем не сравнится. Мир жесток и опасен, нам надо выживать… понимаешь, да? Люди нас боятся, и, может, это они зря. Но так проще. Выжить. Я скорпион, потому что, когда мы толпой идем по улице и нас видят, все думают… – Эдди щелкнул пальцами, – во, точно. Мы приходим и первыми берем что хотим; а если кто не дает – они сами виноваты. Мы вместе, понимаешь? Друг за друга. Один скорпион угодил в передрягу – слетается все гнездо, целым роем! Если что не так в гнезде, скорпионы прибегут отовсюду. Тут всем плевать, кто ты, откуда, чем занимаешься; это… как семья. Ты скорпион – и ты знаешь, что причастен к чему-то важному, это что-то значит, люди смотрят и задумываются… Понимаешь?..
Джун молчала и глядела озадаченно.
– Ты поэтому скорпион? – Шкет в дверях потряс головой. – Ёпта… Эй, кстати!
Ее глаза метнулись к нему…
– Джорджа-то нашла?
…и расширились; голова не то чтобы закачалась – отрицательно завибрировала.
– Ищи-ищи. – Шкет постарался улыбнуться, преуспел и понял, что это он по-честному. – Найдешь.
Шагая по коридору, Шкет взвешивал, насколько вероятно, что Эдди уйдет с Джун. Неплохо бы. В дальней комнате он проверил, как дела у Доллара. Тот лежал, не сменив позы (как и все прочие), дыша хрипло и ровно.
В комнате с антресолями Шкет босой ногой попинал Ворона в колено. Ворон сидел по-турецки перед грудой болтов и шурупов.
– Иди, уже можно слить воду.
– А? – Ворон задрал голову. – А, да, секунду.
Шкет пнул его в колено носком сапога.
– Иди раковину, блядь, вымой!
– Иду, иду. Еще минутка – и вонять не будет!..
– Не в вони дело. Иди. – И не соврал.
– Иду! – Ворон встал и вышел.
Внезапно рассвирепев на брата и сестру, Шкет хотел прервать их беседу и выпереть из дома обоих.
По столбу с засечками он вскарабкался на антресоли. Денни лежал, задрав ноги на стенку; оторвал взгляд от Эшера, стоявшего на груди, и перевернул страницу. Шкет сел, привалился к стене.
– Эй?
– Что?
– Я вас уже водил в набеги?
– Ты опять все забываешь?
– Скажи, водил или не водил, и я отвечу.
– Один раз только.
– Когда?
– Не помнишь?
– Ты отвечай, хуесос!
– Когда… солнце было, и ты всех погнал в тот дом. Где Доллар убил Уолли. Это пока твой единственный набег. То есть ты не планировал, что будет набег. Но больше не было.
– А.
– Это ты помнишь?
– Это я помню.
– Ммм. – Денни кивнул и опять уткнулся в книгу.
– Надо, наверно, скоро опять.
– Ммм, – сказал Денни, но от книги не оторвался.
Зачем мы ходим в набеги? – подумал Шкет; потому что иначе будем слегка крезовее, чем сейчас.
Мимо двери прошел Эдди.
– Эй, Эдди?
Тот остановился:
– Что?
– Ушла?
Эдди выдохнул:
– Ага.
– А ты остаешься?
– Чувак, – сказал Эдди, – я им ничем помочь не могу. А она… Ну…
– Понимаю, – сказал Шкет. – Слышь, Эдди… речей больше не толкай. Пресс-секретарь из тебя херовый.
– А? – Эдди шагнул в комнату. – А… м-да. Э… Шкет?
Шкет услышал, как по полу раскатились болты.
– Ну?
