– «…плюс-минус двести человек, – повторил Откровение, – что мы предпочли бы…»
– Может, это не про вас? – предположила Леди Дракон.
– А про кого?! – возмутился Жрец.
– Я так думаю, вчера банк грабили только, сука, мы!
– «…списать на нелепое преувеличение!» – и от этого Откровение так заржал, что помял газету.
– Ну мы, блядь, на тусовку пойдем уже или как? – осведомился Собор, обеими руками взявшись за косяки и всей тушей качнувшись через порог в комнату. Затем обратно. Оптические цепи блестели на оплывшей бурой шее, дважды перечеркнутой складками жира. – Чего ждем-то?
Шкет ухмыльнулся, кивнул – и изумился тишине.
– Двинули!
Следом за ним, вновь крича и хохоча, они высыпали к двери и спустились с крыльца.
Перец поспешно посторонился.
– Не передумал? – спросил Шкет.
Перец выдал свою изуродованную улыбку:
– Не, чего-то не тянет. Мне такое не по кайфу. – И стрельнул глазами прочь.
Шкет проследил за его взглядом.
Из бурлящей толпы скорпионов у крыльца за ними наблюдал Тарзан; который в омерзении потряс головой и отвернулся.
– Ты на Тарзана не смотри, эй. Хочешь пойти – иди, – вдруг озлился Шкет. – Я на него мигом всадников апокалипсиса, – он кивнул на Саламандра и его антураж, – напущу, он и не вспомнит, – Шкет чуть не произнес: как его зовут, – чем ты ему не угодил.
– Не, – сказал Перец. – Не, не в том дело. Я просто буду как… Я, это, вина хотел прихватить. И может, к Зайке заглянуть. Я Зайку не видел черт-те сколько. Она чокнутая, знаешь? Натуральный псих. Но она хороший парень.
– Ладно, – улыбнулся ему Шкет. – Валяй.
– Слышь… – сказал Перец ему в спину, – хорошо тебе повеселиться…
– Ой, эй!.. Эй!.. Пошли, ну? – закричал кто-то в толпе, едва туда сошел Шкет.
Все двинули по проулку.
– Куда? – окликнул Кошмар поверх роя черных голов, в которых – лимоном, кумкватом и одуванчиком среди слив – торчали головы соответственно Тарзана, Саламандра и Откровения.
– Туда. Зайдем кое за кем.
Дым инкапсулировал фонарь на углу в гигантскую жемчужину.
– Елки-палки! – Кто-то закашлялся. – Как вы это терпите, народ!
(Шкет ее не разглядел – от крылечного фонаря они уже отошли.)
– Да ты просто здесь недавно, слышь! Скоро иначе и дышать не сможешь!
– Включите кто-нибудь, сука, огни! – крикнул Шкет, нашаривая проектор на груди. – Темно же, ну?
Впереди воссиял нефритом дракон Леди Дракон. Мглистым полусветом вспыхнули и закачались богомол и гриффон.
Задрав жвала выше Шкета, мигнул паук цвета индиго – мигнул разок, высветив голову Саламандра, и набрал полную мощь, точно припоздавший неон.
Флинт исчез внутри своего тритона.
Жук Харкотта заблестел бутылочным стеклом.
Кошмар обернулся к Шкету, улыбнулся:
– Огненно у тебя нынче, Шкет, – и растворился во вспышке под задранными хелицерами.
В дыму пластмассовые цвета подернулись опалом.
Павлин (это Потрошитель), мантикора и игуанодон; призрачный зверинец свернул на проспект.
6
– Ланья точно живет здесь? – спросил Шкет у Денни; остальные толклись у крыльца.
– Ага, – ответил тот. – Ага! Точно здесь, звони.
Шкет позвонил. Спустя мгновенья – раздались шаги (и он услышал, как в глазке кто-то сказал: «Ой, мамочки…») – она открыла дверь и серебром вытекла в дымный свет.
– Ё-о-олки! – одобрительно сказал Ворон у Шкета за спиной.
Ланья прикрыла глаза ладонью, оглядела собрание, сказала:
– Господи боже! – и расхохоталась.
Следом за ней опасливо выступила мадам Браун в чем-то синем и строгом. Рассеянный свет придал одутловатому лицу морщин и чрезмерного макияжа, какие Шкет прежде видел при свечах. Волосы вновь окрасились резкой хной. Шея слишком щедро обмотана кольцами оптических подвесок – хотя ровно столько же цепей мадам Браун носила с дневными бурыми и бежевыми оттенками.
Мюриэл разок гавкнула, скакнула вперед, но дальше длины поводка не дотянулась.
– Ой, да оставь ты ее дома, – взмолилась Ланья. – Смотри, какой у нас эскорт. С нами ничего…
– Шкет не против, если Мюриэл тоже пойдет; да, Шкет? Вы говорили, у Роджера большие сады. Она будет паинькой.
– Не, – сказал Шкет и, произнося это, понял, что против. – Тащите ее!
– А то ей одиноко, если я ее не беру. – Мадам Браун обозрела скорпионье разнообразие.
Мюриэл попыталась сбежать с крыльца, не смогла и снова гавкнула.
– Ну-ка цыц! – велела мадам Браун. – Цыц!
– Вот, это я отдаю тебе. – Ланья протянула Денни приборчик, который Тэк забрал со склада вместе с тканью. – Положишь в карман рубашки?
Денни убрал пульт – серебристая бахрома на рукаве затрепетала световыми завесами.
Ланья взяла Шкета за руку. Платье было без рукавов, с низким круглым декольте и до земли. Она подалась к Шкету, шепнула:
– Тебе я тоже кое-что дам, – и протянула гармошку. – Убери в карман штанов, ладно?
– Не вопрос.
Ляжкой чувствуя металл сквозь дырочку с десятицентовик, Шкет сошел в толпу. Ланья, Мюриэл и мадам Браун последовали за ним.
Когда все зашагали, он услышал мадам Браун:
– Рука у вас гораздо лучше. Не болит?
– Нет, мэм, – ответил Сиам. – Не особо. Теперь. Но когда вы на меня вылили йод, я думал, я умру, – засмеялся он.
Они перешли улицу.
– Я не знала, как еще предотвратить инфекцию. Вы были очень, очень храбрый.
– Ёпта, – сказал Сиам. – Орал как пиздец… извиняюсь, мэм. Но вы ж помните, как меня держали.
– Да. И я все равно считаю, что вы были храбрый.
– Спасибо, приятно. Но если б кто из ниггеров меня отпустил, я б вас убил, наверно. – И он снова засмеялся.
Они растянулись по тротуару, по мостовой – каждый зверь плыл в озерце света.
Окна истекали расплавленными отражениями – те, что не побиты.
Щиты горели где-то у половины скорпионов разом. Громогласный силуэт какого-то черного включал блистающего гиппогрифа, мантикору; некий роскошный попугай или ящер схлопывался вокруг легконогой фигуры, подсвеченной сбоку, – Шкет попытался припомнить, чем была она, но призрак ее средь многих прочих привлек взгляд лишь своим исчезновением.
Леди Дракон, вырубив огни, скептически посмотрела на Ланью, обратилась к Шкету:
