– Конечно, – парирует проницательный, миниатюрный и темный Ангел, который пьян, – сходство между крысами и людьми очень велико. Но различия, я подозреваю, примерно пропорциональны разнице веса тел голодающей мыши и беременной женщины на восьмом месяце!
(Это что же – искусство и секс вытесняют искусство и смерть как предмет интереса серьезных умов? Здешняя жизнь наталкивает меня на такую мысль.)
– Эй, – сказала Сеньора Испанья со своей стены. – На нас не кивай. – Вздернула подбородок. – Нам такое и не снилось, чего тут вытворяли вы.
– М-да, – сказал Откровение. Он сощурился, поскреб верхнюю губу ногтями – даже издали было видно, что чистыми. – Совсем другое было дело. – И снова спрятал руку за спину. – Не вот это вот.
– Да блин, – сказал Калифорния. – Они с девкой сексом занимались!.. – Он глянул на Сеньору Испанью – та опять наблюдала за действом. – Ну, они баловались с девкой… в сексуальном смысле. Короче, у меня встал. – Он вдруг ухмыльнулся, подался ближе. – Но эта хрюшка любит, когда ей шлангом в пизду тычут. Ну и она, естественно, вызвала штурмовой отряд. А меня, слышь, хлебом не корми – дай поесть протыканную шлангом хрюшкину пизду! – Калифорнийская ухмылка расползлась до ушей; и он затряс меня за плечо: – Ёпта, я так рад, что ты пришел, Шкет: ты щас ей туда сунешь, и меня потом не затошнит, когда я ее буду есть, да?
Я задрал бровь.
Расползшаяся ухмылка разразилась беззвучным смехом.
– Ну, эти-то мудилы – кое-кто прям животные, слышь?
– Животные? – Подошел Джек-Потрошитель, собранный и обмякший. – Ты сам, блядь, тот еще боров. Вот через раз – только ниггер вытащит хуй из дырки, жидовская сволочь уже на карачки падает… – И Потрошитель высунул язык и сморщил лицо, урча и хрюкая, отчего Калифорния заржал в голос. – Бля-а, – сказал Потрошитель (традиционно на два такта) и вышел за дверь.
– Хочешь, оба разом ее оприходуем? – тем временем спрашивал Доллар, склонившись к лицу Болида. – Давай я ее в пизду, а тебе голова. Само собой, если хочешь наоборот…
– Ой, чувак, – обернулся Калифорния, – девка устала уже! Она ж так всю ночь без продыху!
– Она уже извращалась по-всякому, – сказал Доллар. – И двоих парней разом…
– Ну да, – сказал Калифорния. – Но это раньше… Ай, ладно, пофиг!
Саламандр закончил, поднялся на колени, медленно встал, затем снова нагнулся и натянул зеленые штаны на одну ногу; другая осталась голой.
– Твоя очередь? – спросил он Откровение, тяжело дыша. – Давай тогда, в темпе вальса!
– Я уже. – Откровение покосился на меня. – Флинт опять хочет. И Шкет вон…
– Ты валяй, – сказал Флинт с пола. – Я еще минут пять, отдышаться надо.
– Ну хуй с ним тогда… – Я с места не сдвинулся, и Откровение отделился от стены, оставив Сеньору Испанью. – Мне пяти минут – за глаза. – Усмехаясь, он перешагнул Разора, а тот перевернулся и локтем закрыл лицо. – Я ж говорю, у меня все по-быстрому, вошел-вышел и привет.
– Во-во, – сказал Саламандр. – И поэтому добавки охота? Давай, бледнолицый. – И он отступил, смеясь. – Можешь ее выебать. Она у нас без предрассудков.
Риса эдак скрипуче, протяжно засипела, открывая и закрывая рот. Рука захлопала по матрасу, голова поднялась. Риса огляделась. (Волосы жесткие и длинные, точно темная вода брызнула из головы и замерзла), а сип все не умолкал.
Меня мороз подрал по коже. Привставший хуй восстал решительно. Пришлось поправить его пальцем.
– Чува-ак! – сказал Калифорния, наблюдая за мной.
– Так, сладкая моя! – Откровение перешагнул Б-г – тот, похоже, отрубился напрочь. – Спокойно, иду я, иду!
Кое-кто из парней рассмеялся.
– …ёпта! – Сеньора Испанья оторвалась от стены и прошагала между нами, не расплетая рук на груди и качая головой. Гримаса ее сложилась в жесткую ироническую улыбку, щедро сдобренную омерзением. Она прошла мимо; я положил руку ей на плечо:
– А вот ты так делаешь после?
(Саламандр:
– Язык ей в рот засунь, слышь. Если не взасос, неинтересно… во, ага.
Флинт:
– Она мне язык чуть не сжевала. – И засмеялся.)
Сеньора Испанья посмотрела на мою руку, посмотрела на меня и, не меняя гримасы, сказала:
– Отвянь к ебеням, хуесос.
– Эй, эй!.. – нахмурился Калифорния. – Шкет тебя вежливо спросил. Обзываться-то?..
Глядя на меня в упор, Сеньора Испанья сказала:
– Я про тебя сказала неправду или предложила что-то сделать… как это? Невежливым тоном?
Я кивнул:
– Разумно, – и убрал руку.
Сеньора Испанья тряхнула головой, цыкнула.
– Твою мать, – сказал Калифорния. – Этим бабам только бы яйца мужику отчекрыжить…
– Да иди ты в пень, – сказал я. – Чем они у тебя отчекрыживаются? Тупой ложкой? Ты сам посуди: во-первых, я свою долю хуев отсосал. И притом не без удовольствия. Во-вторых, у меня яйца прикручены двухдюймовым стальным кабелем. Надо сильно топором махать, чтоб они хоть раскачались, – что опять рассмешило Калифорнию, и он заржал. – Что тебе по кайфу, – сказал я, – другим не катит, и тут уж ничего не поделать.
Сеньора Испанья опять тряхнула головой и между Долларом и Болидом протиснулась в коридор.
Откровение, похоже, и впрямь кончил быстро. Уже поднимался на колени – лицо пустое, хуй толком не опал. Риса обеими руками держала его за локоть. Откровение кивнул довольно застенчиво:
– Я ж говорю, сладкая, мне не очень-то много надо…
Но Флинт уже упал на карачки и отталкивал Откровение, расстегнув штаны, болтая пряжкой, хлопая хуем по животу, словно конфузливым садовым шлангом-переростком.
Саламандр, одной рукой придерживая штаны, другой помог Откровению встать.
– Видишь, – сказал тот. – Я даже и на второй раз довольно быстро…
– Спустил и спустил, – ответил Саламандр. – Время – твое личное дело.
Откровение качнулся из хватки Саламандра, сказал:
– Ёпта!.. – и пошел к стене. На полпути глянул на меня и внезапно расцвел широченной розовой улыбкой. – Ты не тормози, пока еще осталось. – Развернулся, привалился к стене, снова запихал ладони под ягодицы – гениталии по-прежнему раздуты и блестят общими соками.
Я встал, посмотрел, прикинул, когда удастся вклиниться и увидеть пизду.
Одной рукой Риса цеплялась за плечо Флинта. Колени ее растопырились, расползлись, согнулись. Его бедра ходили влево-вправо не меньше, чем вверх-вниз. Она шевелила другой рукой – стягивала ему штаны по ногам, дошло до меня. В конце концов он умерил прыть, и она спихнула их до колен, но не успела всползти повыше, как он снова принялся качать. Она задрала ступню, уронила, и на миг ее лицо обратилось к нам – глаза и рот распахнуты, язык проелозил по зубам, рывком спрятался, а потом вылизал Флинту шею.
