– Да ёпта! – Я опять нацепил орхидею на шею. – Он старше Денни!
– Он, – сказал Б-г, – из очень странной семьи. Он тут кое-кому рассказывал. Тоже надо принять во внимание.
– Они не настолько странные, – сказал я.
– Я в том смысле, – сказал Б-г, – что они его особо ничему не учили. Про то, как оно все устроено.
– М-да? – Я очень глубоко вдохнул. – Может, меня бесит, до чего его семейство похоже на мое.
И пошел по коридору к себе.
Ланья, видимая от макушки до носа, выглядывала из-за края, как нарисованный Килрой
[50].
– Привет, – сказал я. – Ты как?
– Я когда услышала, что ты пришел, – сказала она, – думала, Денни тебя в гостиной подержит. Потому и отослала мужика через заднюю дверь.
Я вскарабкался на антресоли.
Она села и подвинулась; джинсы уже надела, но еще не застегнула.
– Знаешь, что его больше всего заводило? Что я телка, которая трахает скорпионов, – без предисловий сообщила она. – Вот и все, что его интересовало. Он был ничего. Но я с тем же успехом могла быть куском печенки, в которую кто-нибудь из вас подрочил; он все равно был бы счастлив. – Она осторожно потрогала меня за коленку. – То есть я не против быть… как это… «гей-мостом», если мне с обоих концов приятно. Ну правда – он был обхохочешься вообще.
– Я хотел тебя спросить, – сказал я, – не совсем ли ты спятила. Но в моем исполнении вопрос, надо полагать, прозвучит возмутительно до нелепости.
– Я не думаю, что спятила. – Она помрачнела. – Чтобы достроить фантазию, я должна вот это, – она достала из-под коленки пятерку, – отдать тебе. Или Денни… – Она пососала губу, отпустила. – Вообще-то, я хочу оставить себе.
– Я не против, – сказал я. – Только деньгами-то особо не увлекайся. А то станешь как Джек.
– Дело не в деньгах, – возразила она. – Это символ.
– Я ровно о том и говорю.
– Ты бы, может, сам прислушался к своему совету.
– Я стараюсь, – ответил я. – Эй, это ж не была полоумная месть за то, что я мужика на улице ограбил?
– Шкет! – Она выпрямилась. – Ты меня сейчас шокировал впервые за все наше знакомство!
– Давай-ка понежнее, – сказал я. – Это с какого еще бодуна я шокировал тебя?
– Я про это даже не думала. Как тут вообще сравнивать? То есть откуда… Обалдеть! Это ты так подумал?
– Нет, – сказал я. – Я не знал. Поэтому спросил. – Мы немножко посидели, довольно-таки угрюмясь. Потом я сказал: – Хорош он был?
Она пожала плечами:
– Пять баксов.
И тут, поскольку больше ничего не оставалось, я засмеялся. И она тоже. Я обхватил ее руками, а она с хохотом в них как бы рухнула.
– Эй! – Из-за края антресолей возник Денни. – Мерзотный он был, да? Извини. Иногда бывает, парни попадаются ничего. Даже приятные иногда. Я прикинул, знаешь, раз я тебе первого клиента ищу, надо бы приятного кого найти. Сначала думал, он приятный, когда только привел, но… что смешного?
От чего нас только сильнее растащило.
Денни заполз нам за спины.
– Вы б рассказали, чего смешного – такого мерзотного мужика обслуживать.
– Раз уж мы коснулись этой темы, – сказал я, отчасти взяв себя в руки, – а еще кого в гнезде ты трахала?
Ланья слегка поерзала у меня в объятьях.
– В гнезде? Ну, не прямо здесь…
– А где ты их трахала? – довольно резко спросил Денни.
– Кого, – спросил я, – ты трахала? – Кажется, я опять удивился.
– Откровение, – сказала Ланья.
Я кивнул.
– …и, ну, Саламандра.
– Господи, – сказал Денни. – Когда?
Ланья погрызла зеленый лак на указательном пальце.
– Помнишь, в ночь Шкетова праздника, когда он ушел на Камберленд-Парк, где пожар был, и с Джорджем этих детей нашел? Ты куда-то подевался, Денни, а я торчала тут и со всеми болтала. Мы с Глэдис рассказывали про Дом – знаете, где одни девушки? Всем стало жуть как интересно. И короче, мы с Глэдис отвели туда Саламандра, Харкотта и Флинта – все равно я противозачаточные там беру. Вечер несколько в тумане, но, если я правильно помню, Откровение зашел вскоре после… – Она села, сердито глядя себе в колени. – Харкотт быстренько отвалил с одной юной дамой, познакомился с ней чуть ли не на пороге, они наверх ушли. А Флинту было нехорошо, и он вернулся сюда. Но Саламандр и Откровение остались с нами внизу – еще Леди Дракон пришла, все чесали языками за прежние времена и укурились до не могу. И… – Она помолчала, зависнув гримасой между отрешенностью и откровенностью, – в итоге я их трахнула. И, – она кивнула Денни, – твоя подружка их трахнула. И Глэдис их трахнула. И Накалка. И Леди Дракон. В общей сложности где-то, – она выставила кулак и принялась отгибать пальцы по одному; выставила другой кулак, – еще девять других женщин. Не в таком порядке – я была пятая или шестая.
Посреди исправительного нытья по поводу совместных кулинарных упражнений Рисы / Ангела Ланья обернулась, когда я вошел в кухню, и сказала:
– Шкет, я тут придумала кое-что про твою память.
– Да тут все только и делают, что думают, – сказал Ангел. – Закрой рот, ну? А мы будем готовить.
– Она же помочь хочет, – сказала Риса.
– И знает, что я шучу, – сказал Ангел. – Правда?
– Я закрою рот, – сказала Ланья.
Я присел на уголок кухонного стола.
– Что ты придумала? – На пол слетела какая-то, что ли, вилка.
– Вообще-то, – Ланья ее подобрала, – у тебя фантастическая память! Я опять лазила к тебе в тетрадь – прости, я знаю, что ты простишь; но память на разговоры у тебя почти фотографическая!
– Вовсе нет, – ответил я ей.
– Я сказала «почти».
– Нет, – повторил я. – Каждый записанный разговор где-то на треть – парафраза.
– Запоминать две трети того, что люди говорили, хотя бы на несколько минут – это очень необычно. Даже твое описание ночи в парке; а ты говорил мне, что почти ничего не помнишь.
– Я просто записал с твоих слов.
– Даже если реплики неточные, ощущение-то передано! И с моей проститутской эскападой – ты запомнил все реплики. Уж их-то я помню.
Я сказал:
– Это ты тоже прочла?
– И где ты пересказываешь наши разговоры. Уж не знаю, насколько они проигрывали бы расшифровке, но все равно поразительно.
