– Слышь, тетя, завали свою пасть и подбери свою фигню, – сказал Джордж.
Чем, когда спустя несколько секунд я оглянулся, она и занялась.
В десяти футах от нее Джордж присел, приподнимая рухнувший шмат бетонной плиты, с двух сторон сыплющий штукатуркой, а какая-то женщина потянула на себя фигуру, которая билась под плитой. Мне в плечо откуда-то сыпануло горстью камней, и я нырнул вперед.
Чуть дальше, без остановки кружась в посеребренных руинах, пастор Эми щурилась в небо, поднеся кулаки к ушам, потом рывком растопырила пальцы; запрокинутое лицо горело – мне почудилось, яростью; но вот оно обернулось снова, и я разглядел, что гримаса, натужно наползавшая на ее черты, больше напоминает экстаз.
Я взобрался на кучу битого кирпича. По животу каталась и колотила орхидея.
На бордюре у гидранта сидел слепонемой. По бокам примостились белокурый мексиканец и негритянка с кирпичными волосами. Она держала слепонемого за руку, кулаком вжималась ему в ладонь, снова и снова переставляя пальцы.
Я пошарил в цепях, нащупал шар проектора и пальцем сдвинул нижний рычажок.
Круг синего света скользнул на усеянную камнями обочину, когда я шагнул к тротуару.
Они задрали головы – у двоих глаза алы, как кровавые пузыри.
Глазницы немого (он завертел головой) – как пустые чашки с опивками теней.
Горло резко обожгло дымом; дым сдуло. Я закричал:
– Вы что тут делаете?
Мексиканец подволок сапоги к бордюру. Женщина положила свободную руку немому на плечо.
Я посмотрел на их удивленную моторику. Она транслировалась их рукам, лежавшим на плечах слепонемого, и лишь из нее он черпал знание обо мне. Его лицо наклонилось; его рука сомкнулась на руке женщины – это мое знание о том, что знал он. А в мыслях: информации нужно так мало… Я объят светом, их глаза подернуты пластмассой, но, возможно, в сверхдетерминированной матрице его знание обо мне, транслируемое снова и снова, – даже полнее.
Меня пугали их красные глаза?
А чем видится мой синий зверь сквозь алые наглазники!
Закричали люди.
Я закричал громче:
– Что происходит? Что это такое? Вы знаете? – и раскашлялся в сгустившемся дыму.
Кирпичноволосая негритянка покачала головой, поднеся ладонь ко рту, колеблясь – поджать губы, перебить меня или оттолкнуть прочь.
– Кто-то подложил бомбу в… Да? Так ведь сказали? Кто-то подложил.
– Нет! – громко возразил мексиканец. Он потянул слепонемого за плечи. – Не было никакой… ничего такого… – И поднял слепонемого на ноги.
Я обернулся и в светящемся мареве увидел, что ко мне шатко приближаются мужчины и женщины. А за этим маревом что-то замигало. Я рванул на мостовую.
– Не было никакой бомбы! – заверещал позади меня голос, то ли мужской, то ли женский. – Застрелили его! С крыши. Какой-то полоумный белый мальчишка! Застрелил до смерти, прямо на улице! Ох батюшки мои…
На лодыжку плеснуло теплым.
Меж горбатых булыжников текла вода, блестела ртутью под вспышками в просевшем черном небе. Улица – как серебряная сеть, и я помчался по ней, задел плечом какую-то женщину, которая повернула – с криком – исцарапанное лицо мне вслед, чуть не протаранил какого-то мужчину, но оттолкнулся от него обеими руками; внезапный порыв жара сверху обжег мне глазницы. Стиснув веки, я пробрался и сквозь этот жар, и сквозь очередную пыльную бурю, носком сапога запнулся обо что-то и едва не упал. Я кашлял и ковылял дальше, тылом ладони зажимая рот.
Загривок что-то погладило – очень холодное, я подумал, что вода. Но нет, просто воздух. Истекая слезами, с перехваченным горлом, отхаркивая застрявшую в нем пыль, я осилил еще шагов десять, а потом кто-то меня схватил, и я вынырнул, таращась в черное лицо.
– Тут Шкет! – закричала кому-то Леди Дракон и обхватила меня рукой, чтоб я не упал.
В паре шагов позади нее Флинт развернулся и увидел меня:
– А?
А позади него, против задника медленно копошащихся облаков, медленно осыпался со своей стальной паутины фасад двадцатиэтажного дома. Но до него было, наверно, кварталов пять.
– Боже правый!.. – сказал Б-г и оглянулся на меня. – Шкет, ты как, ты?.. – И тут звук настиг нас, затопив все вокруг, как вулкан по соседству.
Когда худшее миновало, я услышал, как у меня за спиной по-прежнему кричат люди: три разных голоса ревели распоряжения в толпе еще пятидесяти, которым было пофиг.
– Да блин! – сказал Б-г. – Пошли!
Кто-то разбросал по всему тротуару кольца кабеля – похоже, от лифта. И они все были в масле: десять шагов по ним – и мы сошли на мостовую.
И крик позади нас разрешился одиноким, далеким, упрямым голосом:
– Да подождите, с-сука! Слышьте, мудачье, подождите меня! – Всё ближе. – Подождите, с-сука. Стой!..
Я обернулся.
Болид, работая кулаками, перегнувшись пополам и запрокинув голову, на всем ходу врезался во Флинта, и тот поймал его за локоть. Болид отшатнулся, задыхаясь и плача:
– Меня, сука, подождите! Ниггеры, с-сука, – он всосал вдох, громкий, как рвота, – чего вы не подождали! – Он был бос, без рубашки; штук шесть цепей закачались и зазвякали у него на шее, когда он нагнулся, глотая воздух и держась за живот. Во вспышке я увидел ссадину у него поперек скулы и дальше, по лопатке, будто на него что-то упало, пока он бежал. Лицо исполосовано слезами, которые он оттирал кулаком. – Ебаный в рот, ниггеры, сука, подождите меня!
– Ну хватит, – сказал Б-г. – Все хорошо уже.
Мне показалось, Болид, переводя дух, вот-вот рухнет.
Кто-то еще вылетел из дыма на улицу. Паук. Очень юный, очень высокий, очень черный и очень напуганный. Тяжело дыша, спросил:
– Болид цел? Я думал, на него стена, сука, упала.
– Он цел, – сказал Б-г. – А теперь пошли!
Болид кивнул и качнулся вперед.
Флинт отпустил его и пристроился ко мне. Его виниловый жилет припорошило штукатурной пылью.
– Эй, – сказал я. – Мне надо найти Ланью и Денни. Они собирались обратно в гнездо…
– Да ёпта, ниггер! – Болид вывернул голову и уставился на меня. Лицо изгвазданное, в том числе кровью. – К хуям этих белых мудил, а? Ты хоть о чем-нибудь думаешь, кроме хера своего?
– А ну взял себя в руки! – Леди Дракон основанием ладони резко пихнула Болида в плечо; а когда он рывком развернулся, взяла его под руку, точно они прогуляться вышли. – Давай-ка без этих «ниггеров», ну? Ты сам-то кто, по-твоему, – индеец рыжий?
Флинт сказал:
– У нас нет гнезда; гнездо – всё.
– Они, если мозги есть, – сказал Б-г, – тоже будут выбираться. Может, встретимся с ними на мосту.
