Худой мужчина в черной футболке появился в нашем дверном проеме, заглянул внутрь, затем вернулся в соседнее купе, откуда послышался голос:
– Без этого одеяла все выглядит гораздо лучше, убери его, я посмотрел у соседей.
– Сам убери, – ответил второй.
– Хотя бы подай мне руку.
– Восхитительно, – сказал второй голос, – как будто тебя перевели из колонии строгого режима в колонию, где заключенным хоть что-то позволяется. Мне вот разрешено управлять своим вентилятором и открывать свое собственное окно.
– А вот этого делать не стоит, если ты не хочешь устроить в купе филиал пустыни.
– И еще вопросик – а где здесь туалет?
– Ты ищешь не там, здесь его точно нет.
– А, это раковина, а воняет как из канализации викторианских времен.
Эд и Алекс оказались братьями, направлявшимися в Пекин. У них была традиция – вместо рождественских подарков они дарили впечатления, и на этот раз они обменялись билетами на Трансмонгольский поезд.
У нас с Джемом по мере движения в Пекин постепенно все улучшалась комфортабельность купе, и последнюю ночь перед прибытием в Пекин нам предстояло провести в СВ первого класса: спальные места здесь были мягкие, обитые красным бархатом. Кстати, это был китайский поезд, он показался нам приятнее, чем те, на которых мы путешествовали по России. Впрочем, открыв дверь в туалет, я поняла, что комфорт здесь не везде – меня обдало стойким и сбивающим с ног запахом мочи.
– Да, жаль, что мы избавились от дымовой шашки, – сказал Джем.
Эд снова был поблизости:
– Дверь в туалет лучше не открывать широко, запах уж очень сильный. Я даже сомневаюсь, буду ли я мыть руки в этой раковине.
После того как мы покинули Улан-Батор, мы ехали мимо иссушенных пастбищ, на которых с преклоненными коленями лежали двугорбые верблюды, от крыш юрт кольцами поднимался белый дым, они напоминали большие капкейки, увенчанные свечками. Пока остальные болтали, я сидела у окна, ожидая увидеть пустыню и красивые симметричные дюны, но так и не дождалась. В этой части пустыня Гоби оказалась каменистой и плоской, кое-где встречались крошечные островки зеленой травы. Пересечь пустыню, конечно, проще на поезде, а не в постоянной тряске на джипе, да и будем честными – никто не захочет кататься на верблюде больше 10 минут. На поезде можно проехать много километров и быть уверенным, что ничего не пропустишь, и в то же время не мучиться от невыносимой скуки, не страдать от солнечных ожогов и от того, что седло натирает. Я по-прежнему сидела и восхищалась тем, что уже совсем скоро мы въедем на территорию Китая, когда вновь появился Эд с пакетом в руках.
– Принес вам сыр.
– Спасибо, – сказал Джем, – хочешь шоколадку?
– Дружище, здесь не тюрьма, нам необязательно делиться только по принципу обмена. Хотя, честно говоря, я бы многое отдал, если бы у тебя было холодное пиво. У меня есть только водка и керамическая посуда, которая придает ей несколько другой вкус.
Алекс пришел, нежно покачивая бутылкой вина из винограда сорта Совиньон-блан:
– Это мой малыш, – сказал он. – Я заплатил за нее большие деньги, достать было нелегко, сейчас я уберу бутылку в холодильник в вагоне-ресторане и открою ее, когда пересечем границу.
До сих пор пересечение границы и таможенные проверки не представляли из себя проблемы. Хотя паспортный контроль становился более скрупулезным по мере того, как я все меньше походила на свою фотографию в паспорте из-за пота и грязи. Служебные псы больше интересовались моими запасами лапши быстрого приготовления, нежели потенциально провозимой контрабандой в багажном отсеке под полкой. В целом все эти процедуры проходили относительно спокойно, но пару раз нам довелось наблюдать за тем, как с поезда действительно снимали пассажиров. Пятичасовое пересечение границы между Монголией и Китаем было столь же легендарным, как и сам поезд, поэтому Джем подготовился заранее и скачал 5 серий «Игры престолов», чтобы нам было чем заняться в процессе. В Монголии и Китае разная ширина рельсов – в Монголии она шире на 85 миллиметров, это отголосок советской эпохи, и переделывать что-либо Монголия не собирается. В реальности монгольские власти переложили ответственность по решению этого вопроса на своего могущественного соседа, а когда-то по совместительству и завоевателя. Китай на тот момент уже был главной страной экспорта монгольских товаров, и, опасаясь подъема соседа и своей от него зависимости, Монголия решила не менять ни коней на переправе, ни ширину рельсов. А это означало, что и пассажирским, и товарным поездам приходилось ожидать на границе, пока не заменят ходовую систему – гидравлические подъемники поднимали вагоны, снимались и заменялись шасси. Но и Китай смог получить в этой игре преимущество: в 2002 году во время посещения Монголии Далай-ламой нашелся выход его гневу – поезда не могли выехать с границы в течение двух суток.
Нам стало любопытно, что же предлагают из еды в китайском вагоне-ресторане, и вместе с Эдом и Алексом мы уселись за один из столиков. В первом классе не было местных, только англоговорящие пассажиры, попивающие напитки из алюминиевых банок. Персонал, состоящий из китайцев, не скрывал своего отвращения, когда пассажиры залезали с ногами на сиденья, роняли на пол еду или передразнивали китайский акцент, демонстрируя не самое дружелюбное и культурное поведение. В такие моменты мне было стыдно за своих соотечественников, которые, судя по всему, использовали путешествия, чтобы проявить себя с наихудшей стороны. Мы продержались в вагоне-ресторане всего пять минут, после чего вернулись в свои роскошные купе (а Алекс напоследок положил драгоценную бутылку вина в холодильник).
– Люди продолжают пристально на меня смотреть, – сказал Джем. – Как думаешь, может, они считают меня монголом?
– Я думаю, это потому, что они никогда не видели человека, одетого в розовые плавательные шорты и лоферы в людном месте.
– Я сто лет не был на такой высоте. С тех пор, как побывал в Дублине. – Эд высунулся в окно, пытаясь заснять процесс замены шасси, при этом закрывая линзу моего фотоаппарата своим локтем. Было уже около полуночи, и мы находились недалеко от Эрляня на высоте примерно в 10 футов. Сам подъем вагона произвели настолько филигранно, что никто из нас не заметил, что мы левитируем, пока мы не увидели в окне уплывающую землю. Мы находились взаперти уже более двух часов и не могли воспользоваться туалетом, из-за чего Алекс нарезал круги по вагону.
– Неудивительно, что от раковины воняет. Если нас сейчас же не опустят, я использую ее не по назначению.
Прозвучал гудок, второй поезд заехал на станцию.
– Хватит гудеть, придурок, – прогремел Эд. – Ой, стойте, это же наш вагон-ресторан!
– Да и черт бы с ним, – сказал Алекс, придвигаясь к окну.
За несколько часов до этого от поезда по непонятным для нас причинам отцепили вагон-ресторан, и мы вчетвером наблюдали за тем, как его буксируют в противоположную от нас сторону. Уверенный в том, что его немедленно прицепят обратно, Алекс с ужасом наблюдал за тем, как уплывает вдаль его вожделенная бутылка вина. А сейчас, словно призрак, она замаячила перед ним снова, вот только вагон-ресторан был прицеплен к другому поезду. Он сложил руки рупором и стал кричать в окно в направлении парочки, которая махала нам руками.
