Цутому Ямагути не испытывал большого желания рассказывать о том, как ему удалось пережить двойную бомбардировку, чтобы защитить свою семью от иррациональной критики, а они, в свою очередь, не хотели, чтобы он стал борцом за мир из страха, что американцы увидят, что внешне он выглядит вполне здоровым, и заявят, что ядерное оружие не наносит столь большого вреда, если уж он выжил в обеих бомбардировках. Однако не все прошло бесследно для Цутому: он оглох на левое ухо, ему удалили желчный пузырь, и до самой смерти в его крови постоянно было низкое количество белых кровяных телец. Каждое лето у него выпадали волосы, а раны на ягодицах начинали гноиться. За несколько лет до своей смерти, во время одного из редких посещений Мемориального парка мира в Хиросиме, ему довелось встретиться с парой американских туристов с Гавайев, которые узнали, что он пережил обе бомбардировки, и извинились от имени своей страны. После того случая он решил рассказать свою историю публично. Цутому провел последние годы, читая лекции, разговаривая со школьниками, и даже в возрасте девяноста лет подал заявку на свой первый паспорт для поездки в ООН в Нью-Йорке, чтобы обратиться с прямым призывом к запрещению ядерного оружия.
Вспоминая о ремарке сэра Харольда Этчерли о том, что бомба спасла его жизнь и жизни более 200 000 заключенных союзников, я спросила Тосико, что она думает о том, что те бомбы на самом деле положили конец войне. Она стояла рядом с местным поездом, глядя на кабину машиниста.
– Мой отец дожил до девяноста трех лет, но вся наша семья пострадала от взрыва бомбы. У моей матери был рак, мой брат умер от рака, и у меня в крови тоже низкое количество белых кровяных телец. Бомба повлияла не только на тех, кто оказался рядом в тот момент, она наложила отпечаток на жизнь нескольких поколений. Это неправильно. Это не должно было произойти. Использование атомной бомбы было бесчеловечно, она поубивала всех без разбора. Мой отец говорил, что это недостойная смерть. В прошлом я не решалась рассказывать историю отца, но сейчас чувствую, что важно передать ее следующим поколениям.
JR Seaside Liner ловко взбирался на холм в медленном, характерном для привычных мне поездов ритме. Солнечный свет заполнил вагон сквозь стеклянные окна, пассажиры смотрели на воды залива Омура, наслаждались его переливами, бормоча и жестами указывая на горы, и фотографировали друг друга, пальцами изображая букву V – символ победы. Во время предыдущих поездок в нашем распоряжении не было ничего, кроме иллюминаторов, из которых с трудом можно было разглядеть местные пейзажи. Города, леса и рисовые поля сливались в одно размытое пятно. По сравнению с «Синкансэном» Seaside Liner ехал достаточно неспешно, позволяя мне вдоволь напитываться окружающим миром за окном. После завтрака из мисо-супа, маринованных огурцов и риса мы покинули Нагасаки, проезжая мимо пожелтевших рисовых полей и домов как из «Монополии», но в натуральную величину; края крыш закручивались, как глазурь на капкейках. Мрачный город остался позади, и наше путешествие стало наполняться жизненной энергией и радостью. Всего за полчаса поезд прокатился по долинам, окруженным деревьями, похожими на гигантские соцветия брокколи, и сейчас спускался по склону зеленого холма. Мы въезжали и выезжали из тоннелей и поэтому упустили из вида водоемы; колеса ритмично стучали по рельсам, и в конце концов поезд прибыл на станцию Huis Ten Bosch, где мы должны были открыть для себя другую сторону Японии.
В 14.55 все спали. За стойкой регистрации сидела молодая женщина с изящными чертами лица. На ней был кремовый жакет и шейный платок, выглядела она крайне удовлетворенной собой. Слева от нее стояла фигура велоцираптора, застывшего в поклоне, в бабочке и залихватски надвинутой на затылок шапочке посыльного. Его запястья бессильно повисли, пасть приоткрыта. Я не знала, к кому из них подойти, но заметила рядом с женщиной табличку «только на японском языке» и выбрала велоцираптора. Я помахала рукой перед его мордой, но его взгляд был направлен в сторону.
– Может, он активируется голосом, – предположил Джем.
– Я бы хотела зарегистрироваться, пожалуйста, – произнесла я.
Ничего не произошло.
– У меня забронирован номер, – сказала я, внезапно осознав, насколько комично это, должно быть, выглядит.
– Говори медленно, может, он не понимает лондонский акцент.
– А что он тогда вообще понимает? Я не могу говорить медленнее.
– Просто попробуй еще раз. Или, может, нужно нажать на одну из этих красных кнопок на панели.
– Ох, боже ты мой, я ХОЧУ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ! – Я потрясла своим паспортом перед двумя остекленевшими глазами.
Справа от нас распахнулась дверь, и оттуда выглянул раздраженного вида мужчина в черной футболке.
– Регистрация открывается в 3 часа, – пробормотал он и закрыл дверь.
Отель Henn na позиционировался как первый в мире роботизированный отель. Он открылся за две недели до нашего приезда и вызвал большой ажиотаж. В газетах сообщали, что в нем есть говорящие динозавры, роботизированные носильщики и консьерж ростом всего в 30 сантиметров, который мог заказать такси, поэтому мы решили приехать посмотреть, стоил ли того весь сыр-бор. Мы ожидали, что нас окружит армия роботов R2D2, готовых отнести чемоданы, и андроидов, открывающих перед постояльцами двери, и были разочарованы, увидев всего лишь одну девушку на ресепшен и динозавра – если только торговый автомат не считался одним из сотрудников. Ровно в 3 часа велоцираптор вдруг ожил.
– Добро пожаловать в отель Henn na. Если вы хотите зарегистрироваться, пожалуйста, нажмите один, – объявил он с американским акцентом. – Пожалуйста, произнесите свое имя полностью.
– Мониша Раджеш.
– Спасибо за обращение к нам, – ответил он. – Ваше имя и регистрационная форма над номером телефона. Пожалуйста, наберите текст в нижней части экрана. Пожалуйста, нажмите, чтобы продолжить.
Сбитая с толку этими инструкциями, я нажала красную кнопку и начала вводить свое имя на экране компьютера, когда дверь снова открылась.
– Простите, – произнес манерный голос. – Пожалуйста, дайте мне свои паспорта. – Это снова был человек в черной футболке.
– Вау, роботы здесь так реалистично выглядят, – саркастично прошептал Джем.
Пока все происходящее напоминало шоу фокусника, которое пошло совсем не по плану. Выяснилось, что динозавр не смог обработать британские паспорта, поэтому нам пришлось побродить рядом со стойкой, пока «робот-андроид» не зарегистрировал нас и не появился уже в третий раз с ключом-картой. Мы не могли себе позволить остановиться в элитном крыле и несли свои сумки сами, так как электронные «носильщики» были зарезервированы только для гостей в тех номерах. Подойдя к двери номера, я отсканировала ключ-карту и замерла, чтобы камера сфотографировала мое полное скепсиса лицо. С тех пор мы могли пользоваться функцией распознавания лиц, чтобы войти в номер. Это была эффективная мера предосторожности, а также она облегчала жизнь гостям, ведь им больше не приходилось бегать на ресепшен, если ключ-карта вдруг не срабатывала. Джем открыл дверь и повернулся ко мне с мрачным выражением на лице.
