– Минимализм, – пробормотал он.
В рекламных буклетах отелей обычно используется сленг, который обычные люди никогда не употребили бы в разговоре, и за время наших путешествий мне уже довелось попробовать массаж, который по заверениям должен был «восстановить энергетическую полярность», пообедать в ресторане на цокольном этаже, описание которого гласило, что в нем нас ожидает «повышенный уровень удобства», и мылась «средством, которое невероятным образом увлажняет кожу» – в простонародье известном как мыло. Неоднократно нам доводилось останавливаться в «хорошо обставленных» номерах, которые и правда «ошеломляли» меня и «оставляли в полном восторге», но опасалась я именно «минималистичных» номеров – хитроумный термин для мест, которые одним своим видом нагоняют скуку и тоску. Персонал настаивал на том, что дизайн был разработан в интересах гостей, чтобы они в полной мере могли насладиться практическими удобствами отеля. Мне же казалось кощунством бронировать такой номер, из которого ты с превеликим удовольствием уходишь, чтобы побыть где-то еще. Отели – прекрасный способ снова пережить студенческий опыт, но в роскошном варианте: где еще, как не здесь, можно ходить в халате весь день, есть и пить в постели, заниматься послеобеденным сексом в свое удовольствие и быть всегда уверенным, что кто-то другой заменит рулон туалетной бумаги? Этот номер был минималистичным. На окрашенных в светлые скандинавские тона стенах ничего не было, они просто умоляли нас провести день в другом месте; две односпальные кровати сразу дали нам понять, что послеобеденный секс здесь был маловероятен, если вообще возможен. Полы были выложены плиткой и выглядели холодными, а единственными электронными предметами здесь были чайник и милая игрушка с головой в форме тюльпана, сидящая на тумбочке. Одетая в розовое платье и желтые туфли, Чу-ри-чан служила консьержем в этом номере, к ней прилагался набор ламинированных инструкций, в которых говорилось о том, как с ее помощью включать свет, слушать прогнозы погоды, узнавать точное время и ставить будильник – все команды были на японском языке. Джем улегся на диван, настолько короткий, что и голова, и ноги свисали с краев, и передал мне инструкции, которые гласили следующее:
«Как хорошо общение.
Пожалуйста, говорите перед Чу-ри-чан как можно больше!
Если ответ или реакция не так хорошо, пожалуйста, говорите рядом с Чу-ри-чан.
Если непонятно, о чем говорите, пожалуйста, позовите еще раз «Чу-ри-чан».
Если хотите остановить разговор или функцию таймера пробуждения, пожалуйста, проведите рукой у лба рядом со значком сердца на правой стороне».
Я переместилась к игрушке и наклонилась к ней:
– Чу-ри-чан?
Она продолжала улыбаться.
– Чу-ри-чан?
– Может, у нее сели батарейки, – предположил Джем, который пытался, но никак не мог улечься поудобнее.
– ЧУ-РИ-ЧАН! – я кричала туда, где должно было быть ее ухо, и Джем с хохотом свалился с дивана.
– Нандешука, – ответила вдруг игрушка. Это означало: «Что угодно?» – при этом голос Чу-ри-чан походил на голос милого крошечного ребенка.
– Акари-цукете, – скомандовала я, прочитав слово с листа.
Ничего не произошло.
– Ак-а-ри-цу-ке-те!
Мы оба взглянули вверх.
– Она только что включила свет? – спросил Джем.
– Ага.
– Отлично. А ты можешь спросить ее, где телевизор?
Буквально за десять минут общение с Чуричан приелось, и Джем теперь стоял на балконе, наблюдая за подростками, которые катались на тросах по канатной дороге. Рядом с отелем находился тематический парк Huis Ten Bosch. В Японии ничего не могло удивить, но этот парк без особых на то причин был построен как точная копия Нидерландов – в сущности, представляя из себя голландский Диснейленд – и предоставил возможность японским семьям отправиться с детьми в Европу без необходимости лететь туда на самолете. Близость парка также объясняла, почему Henn na напоминал знаменитый сетевой отель Premier Inn: здесь останавливались семьи на время посещения парка, и им не требовалось что-то более притязательное, чем просто место, где можно поспать, принять душ и позавтракать, прежде чем отправиться на целый день лазать по канатной дороге, сплавляться по каналам и играть в догонялки среди клумб с тюльпанами. Спустя несколько минут наблюдения за вопящими подростками Джем решил, что канатная дорога не для него, и вместо этого мы просто бродили по парку, поедая мороженое и горячие шоколадные вафли, уклоняясь от бегущих толп школьниц с рюкзаками и проходя мимо парочек на свиданиях. Это было волшебное маленькое королевство с игровой зоной со старыми консолями Sega, Nintendo и Atari. Учитывая, что изначально они были предназначены для детей, такие тематические парки обладали неожиданной романтикой, и непонятно, что именно создавало такое впечатление: красочные огни и фейерверки или иллюзия постоянного счастья. Мы прогулялись назад к Henn na, взявшись за руки, по дороге купили говядину в соусе терияки навынос. Малыши спали в своих колясках, а темное небо раскрашивало разноцветие парковой подсветки, придавая ему сказочный вид.
Утомившись за день, мы понаблюдали за огнями с балкона перед тем, как улечься на боковую. Вытащив самую чистую пижаму из рюкзака, я направилась к ванной. Выключателей света нигде не было.
– Но должны быть.
– Где же они?
– Я не знаю, где-то у двери?
– А где же я, по-твоему, их искала?
– Может, они у прикроватной тумбочки. – Джем перелез к своей тумбочке, чтобы посмотреть. – Нет, не вижу. Просто используй фонарик на моем телефоне.
– Да ладно, в ванной в любом случае должен быть свет, – настаивала я, ощупывая стену рядом с ней.
– Может, нам нужно использовать эту игрушку, чтобы включить там лампочку.
– А вот это уже издевательство. Где инструкции?
Джем передал мне инструкции, и я зачитала вслух команду.
– Акари-цукете.
Ничего не произошло.
– Акари-цукете.
Свет в комнате погас.
– Да что ж такое. Скажи ей, чтобы она выключила свет, и тогда его можно будет снова зажечь.
– Акари-кешите, – произнесла я. – АКАРИ-КЕ-ШИ-ТЕ.
После третьей попытки я бросила злосчастный листок ламинированной бумаги на пол.
– Можно уже и не пытаться, я лучше пойду мыться в темноте.
Мы почистили зубы по очереди и аккуратно, на ощупь добравшись до своих односпальных кроватей, скользнули в них.
– Это не лезет ни в какие ворота, – ворчал Джем в темноте.
– Да уж. Не могу поверить, что журналисты так восторженно писали об этом месте.
– Ради халявы и не такое сделаешь.
– Не надо ровнять нас всех под одну гребенку. Что ж, спокойной ночи.
