– Она уже живет в Англии?
– Нет! Ей всего десять лет. Так что все еще может поменяться, я думаю. Или мне нужно найти себе падчерицу, чтобы передать ей дом. Каждый такой дом всегда управляется женщиной. Джентльмен никогда не сможет управлять чайной. Никогда.
Бросив взгляд на часы, я увидела, что мы задержали Леди Баба на более чем две ароматические палочки, и поняла, что снаружи уже дожидается группа американцев в одних носках. Поблагодарив ее за уделенное нам время, я встала и прошла по циновке в поисках местонахождения тайной лестницы. Кайкаро с трудом можно было назвать старомодной чайной, здесь шли в ногу со временем, а практичная Леди Баба зарабатывала немало денег, продавая традиции туристам. Ее чайный дом был заранее забронирован на более чем 200 дней в следующем году, и неудивительно, отчего на ее розовых губах играла такая озорная улыбка. Спускаясь по тайной лестнице, Джем и я прошли мимо стеклянного шкафа с предметами, выставленными на продажу, среди них был крем для лица с сусальным золотом, зеленый порошковый чай и миниатюрные модели самой Леди Баба в кимоно с похожей на шляпку гриба прической и крошечной красной сумочкой.
– Я думаю, она богата, как Скрудж Макдак, – сказала я. – Только представь, здесь все забронировано на 200 дней вперед, а за ужин и танцы берут по 2 тысячи фунтов.
– Мони, о чем и говорить, если у нее даже есть товары собственного бренда.
Пока мы спускались, из зала по соседству послышался знакомый голос: «Называйте меня Леди БаБа, а не Леди Гага».
Состоящие из двух колонн из скрученного красного дерева, в форме традиционных японских барабанов и крыши над ними, ворота Цудзуми-мон нависали над нашими головами. Подсвечиваемые снизу, они сияли на фоне ночного неба, пока посетители разгуливали вокруг, восхищенно вздыхая. Не часовня и не храм, а ритуальные ворота тории высились в небо подобно караульному, охраняющему вход на вокзал Канадзавы, самый красивый железнодорожный вокзал Японии. Сидя на теплой земле со скрещенными ногами, вдали от толпы, я смотрела на ворота. Тории представляли собой переход от мирского к священному, но как понять – какая сторона где? Попадали ли пассажиры из здания вокзала сразу на священные земли города или же оказывались там, только отправляясь в путешествие? За время моих путешествий ни один вокзал не олицетворял собой всю бренность и эфемерность бытия столь же буквально, как этот. Позади меня заработал фонтан, и вода забрызгала тротуар, и тут я разглядела, что посередине были цифровые часы, показывающие местное время белыми струями воды, а затем на их месте появилось слово «WELCOME». Я редко испытывала чувство одухотворенности, но в эту летнюю ночь я почувствовала на себе мягкость японского тепла и домашнего уюта. Об этой стране часто отзывались как об инопланетной и потусторонней, но Япония планомерно прокладывала путь в мое сердце. Это было редкое, но знакомое чувство – чувство глубокой любви.
Линия «Хокурику-синкансэн» была недавно расширена, чтобы соединить Канадзаву с Токио, и сейчас мы находились на борту «Хакутака 566», направляясь в столицу. В Тояме в наш вагон зашла девушка с несколькими сумками, младенцем и маленьким мальчиком. Ее тонкое летнее платье прилипло к ногам, она смахивала длинные пряди влажных волос с лица, приподнимая ребенка и усаживая на бедро. Поезд, забитый пассажирами до отказа, уже тронулся, пока девушка балансировала в проходе, а маленький мальчик хватал ее за колени. Толкнув Джема, который погрузился в чтение книги, в бок, я встала и предложила ей наши места. Широко улыбнувшись и поклонившись нам, девушка приняла приглашение, кивая и улыбаясь всякий раз, когда встречалась со мной взглядом, а я и Джем встали в проходе, теперь читая его книгу на пару. В 2000 году бывшая стюардесса British Airways по имени Люси Блэкман пропала в Токио, и эта книга была написана журналистом Ричардом Ллойдом Парри, освещавшим это дело. Душераздирающий репортаж, «Люди, которые едят тьму», пролил свет на темную сторону Японии, включая тайны о работе хостес в жутких клубах популярного токийского района Роппонги. Как выразился сам автор: эта работа заключалась в упрямстве и элегантности, открытости и эксклюзивности, все из вышеперечисленного зачастую сводилось к преподнесению услуг платного секса.
Пока мы с ужасом и отвращением продолжали читать, мимо путей проносились рекламные щиты, здания и столбы. Провода свисали все ниже, дома становились все выше, что сигнализировало о нашем прибытии в Токио. Белые поезда мчались по соседним путям в противоположном направлении, в динамиках друг за другом заиграли мелодии, а затем был зачитан текст, из которого мы ничего не смогли понять. Надевая на спину рюкзак, я почувствовала, что меня кто-то тянет за рукав, и обернулась: это был маленький мальчик, протягивающий мне один из маминых пакетов – изысканный пластиковый пакет с розовой надписью.
– Аригато годзаимас
[24], – сказала его мать; ребенок на ее коленях улыбался и пускал слюни.
– О, что вы, нет, все в порядке, – пролепетала я смущенно.
Держа пакет обеими руками, девушка вложила его в мои руки и дважды наклонила голову, подталкивая его ко мне, пока я не приняла подарок.
– Аригато… Вы… очень добры.
Она осталась на своем месте, и, пока пассажиры выходили из поезда, все трое, включая ребенка, махали нам из крошечного круглого окна, а мы отдалялись от поезда с подарком – двумя шоколадными пудингами с бантиками на упаковке.
– Мистер Кадзу прислал нечто фантастическое… мои чулки… палвите чулки! Да, пласу вас. Палвите.
– Что-что?
– Палвите. ЭЙ! ПАЛВИТЕ МОИ ЧУЛКИ!
– Эй? Что-что нужно сделать?
– Полвать, вот так.
Лежа с открытым ноутбуком на груди, Джем возлежал на подушках в своем шелковом халате, наблюдая за тем, как Билл Мюррей пытался высвободиться из объятий истеричной японки, призывающей его разорвать на ней чулки. Он сузил глаза, глядя на экран и пальцем доставая остатки шоколадного пудинга из коробочки.
– Эта женщина нормально произносит «р» в «мистер Харрис» и «прислал», но мы должны поверить, что она не в состоянии произнести «порвите»? Что, серьезно? – он захлопнул крышку ноутбука. – Я больше не могу смотреть этот отстой.
Я впервые посмотрела «Трудности перевода», когда фильм только вышел в кино. Я никогда не бывала в Японии и была очарована визуальной иллюзией расплывчатого фокуса, использованного Софией Коппола, представляя, что и я однажды окажусь на Перекрестке Сибуя, на лице у меня будет блуждать полуулыбка, как у Скарлетт Йоханссон, и я буду покупать футболки Hello Kitty и петь в караоке. Но, пробыв всего две недели в Японии, поняла, что фильм-то на самом деле ксенофобский. Джем сел и перевязал пояс на кимоно, а затем ухватил белый персик из чаши с фруктами. Он был таким большим, что выглядел как дыня.
– Почему мы должны сопереживать этой ужасной девушке? Она остановилась в потрясающем отеле, пока ее муж работает. У нее один из самых загадочных городов мира за окном, но она проводит целый день, лежа в постели в штанах, и смотрит на стену, как будто она в тюремной камере. И когда она наконец встает с кровати, единственный человек, которым она интересуется, – это другой американец. Конечно же, душевая кабина оказалась слишком мала для него, и он примерно на голову выше, чем все остальные люди в лифте – хотя стоит признать, что некоторые из мужчин, которых мы видели, оказались мощными и сильными, как самураи. Неудивительно, что американцы, которые никогда не покидали пределы своей страны, считают остальной мир странным. И еще я не могу поверить, что она снимает обувь в ресторане и показывает ему свой грязный и черный мизинец прямо перед шеф-поварами тэппанъяки
[25], а их изображают невозмутимыми.
