Дождь лил пять дней. Не постоянно, но этого оказалось достаточно для того, чтобы проводить большую часть дня, курсируя из одного ресторана в другой. Мы аккуратно пробирались по лужам, пока вода с шумом сливалась в ливневки, на дорогах были настоящие грязевые бассейны. Кошки сидели на окошках, наблюдая за тем, как автомобили пробираются по воде и грязи, а Джем и я проводили время в теплых и темных барах с моими родителями, распивая мятные джулепы и слушая, как старики в нарядных костюмах играют на тромбоне. Новый Орлеан оказался таким, каким я его себе и представляла – по крайней мере, в его французском квартале, неона здесь было больше, чем в любом клипе Wham! воздух пропитан джазом и ароматом марихуаны. Гирлянды из цветных шариков украшали деревья, толпы людей перебирались из бара в бар, где девушки разносили шоты за доллар. Во время утренней прогулки до Le Croissant d’Or город напоминал дом после отвязной вечеринки: тусовщики, которые еще не добрались до дома, сидели прямо на бордюрах, дети в солнцезащитных очках играли на гармонике. Как и описывали Тиффани и Мишель, город представлял собой лоскутное одеяло – богатые белые, недавно разбогатевшие белые, бедные черные и вкрапления испаноязычного населения, прибывшего в качестве подсобных рабочих после «Катрины» и оставшихся здесь жить. В таких районах, как Эспланада-авеню, располагались королевские особняки девятнадцатого века с филигранными коваными балконами, креслами-качалками на крыльце и китайскими колокольчиками, мелодично звенящими на ветру. В то же время на другом конце города, в Нижнем 9-м районе, стояли только каркасы домов с забитыми окнами, увитые лианами и покрытые граффити. Лестницы, которые когда-то вели к крыльцу, одиноко стояли посреди участков земли, сами дома были разрушены ураганом. Можно было забыть, что мы находимся в Америке, настолько самобытен был этот город в своей культуре и истории. За исключением Нью-Йорка, это был первый раз, когда я бродила по американскому городу, не беспокоясь о цвете своей кожи. Во время путешествий по США мысли о расовой сегрегации не покидали меня, хотя дома я вообще об этом не задумывалась. Здесь, в Новом Орлеане, официанты называли меня «деткой», а моего отца «большим папочкой». Каждый день мы обменивались номерами и заводили дружбу с таксистами, барменами или другими гостями в гостинице, расположенной в большом старом доме на Эспланада-авеню и принадлежащей Патрику и Карме Эштон, чья дружелюбность была такой же необъятной, как и их сладкие, с большим количеством сливочного масла завтраки.
На шестое утро дождь прекратился. Как будто облака вдруг поняли, что должны отправиться куда-то еще, они рассеялись, постепенно обнажая голубое небо. Но ясным безоблачным небом мы смогли насладиться только на прощание, из окна поезда, когда Sunset Limited отбывал из Нового Орлеана, чтобы начать путешествие по самому южному маршруту страны в Лос-Анджелес.
– Пошел ты.
– Сам пошел.
– Серьезно, повернись.
– Повернись!
– Черт тебя побери, парень, если бы я хотел, чтобы мне отдавили ноги, я бы попросил твою маму сесть мне на колени.
Перепалка в первые три минуты двухдневного путешествия не сулит ничего хорошего. Два пассажира в передней части нашего вагона спорили о нехватке места для ног, и, поскольку я умирала от любопытства, желая узнать, что произошло, я остановилась, притворившись, что ищу что-то в своем рюкзаке – но Джем подтолкнул меня к проходу к нашим сиденьям. У него ныли бока, и он хотел побыстрее сесть.
Sunset Limited был создан в 1894 году Южно-Тихоокеанской железной дорогой, а потом был перекуплен «Амтрак» в 1971-м. Когда-то этот пульмановский поезд состоял только из купейных вагонов, он был самым старым поездом на ходу, имевшим имя, и был одним из самых желанных среди американских пенсионеров и фанатов этого вида транспорта, которых манил его охватывающий многие штаты маршрут: Луизиана, Техас, Нью-Мексико, Аризона и Калифорния. Для таких фанатов, которые приходят в неописуемый восторг от двигателей, гидравлики и всего, связанного с поездами, даже придумали особый термин – foamer. Когда дело доходит до измерения железнодорожного энтузиазма, меня, конечно, не назовешь таким фомером, так как я вообще не испытываю интереса к механическому устройству поезда. Я скорее «собиратель маргариток» – прозвище, придуманное для тех, кто больше заинтересован в пейзажах; обычно они мешаются под ногами у фомеров, которые завороженно разглядывают каждую деталь поезда.
Ссора в передней части нашего вагона переросла в обмен оскорблениями в адрес членов семьи, поэтому мы взяли свои книги и проскользнули в смотровой лаунж-вагон. Когда мы до него дошли, поезд как раз пересекал пугающе узкий мост Хьюи П. Лонга. Внизу бились о берег волны реки Миссисипи, по форме берега становилось понятно, почему Новый Орлеан был известен как «Город-полумесяц». Дородный старик сидел у окна и наигрывал Саймона и Гарфанкела
[39] на гитаре, явно раздражая пожилую леди с вязанием в руках и пенсне на носу, которая точно не видела ничего дальше своего носа. Пользуясь возможностью, Джем и я оба выбрали сиденья у окна. В этот момент с шумом распахнулась дверь, в вагон забежали четыре девочки, жующие жвачку, и уселись позади Миссис Вязание, которая тут же собрала клубки шерсти и ушла. У нас не было возможности сойти в городах по пути, поэтому единственным способом совершить прогулку по ручьям и болотам Луизианы было посмотреть на них из окна. Во время короткой остановки нам удалось увидеть плантации сахарного тростника и кукурузные поля, потом мы проехали Рейлроуд-авеню и улицу Бонни и покатились вдоль трейлерных парков с пони, привязанными к забору. Мы двигались очень медленно, и это позволяло разглядеть мельчайшие детали, даже если на каждую уходило всего по паре секунд. Туристы почти не посещали эти небольшие города и районы, и, конечно, рассмотреть их получше из окна поезда не представлялось возможным, но мне было приятно иметь возможность увидеть полосатый навес над местной пекарней, красивый красный лук со стрелами, оставленный на заборе из штакетника еще с Рождества, и старого садовника, обрезающего розовый куст.
После того как проехали город Лафейетт, первые пассажиры потянулись в вагон-ресторан, и до нас стал доноситься запах чеснока. Не желая тратить все деньги на посредственные блюда, я спустилась вниз в кафе, чтобы посмотреть, что у них в меню. Это был скорее магазин, чем кафе, в нем работал один из проводников, который сидел за столом, играя в карты с отдыхающим после смены коллегой. Он не удостоил меня взглядом. Стоя у прилавка, я бросала на него взгляды каждые несколько секунд, затем подняла брови, мечтая, чтобы у меня было побольше смелости велеть ему встать и начать делать свою работу. В конце концов он вздохнул, отложил свои карты и обошел прилавок.
– Чем я могу помочь?
Я заказала чизбургер с говядиной и ждала в то время, как он апатично разворачивал и зачем-то нюхал бургер, затем бросил его в микроволновку и все это время не прекращал разговора с коллегой. Казалось, прошла целая вечность, – он тем временем сел назад и возобновил свою игру. Когда микроволновая печь издала сигнал, он еще несколько минут не поднимался, а когда все же встал, бросил на своего друга раздраженный взгляд. Напоследок он закинул бургер в картонную коробку и подтолкнул ко мне копилку для чаевых, выжидающе смотря на меня. Подавляя внутренний инстинкт бросить бургер ему в голову, я положила $7.25 на прилавок, стоимость самого бургера, и после небольшой паузы добавила доллар в копилку, проклиная свою мягкотелость. К счастью, бургер был настолько хорош, что я съела его половину к тому времени, когда подсела к Джему, который, как, впрочем, и обычно, не был голоден, когда я уходила, а теперь, конечно же, хотел откусить кусочек.
