– Боже, как вкусно, – сказал он. – Можешь взять мне такой же?
– Я только что оттуда.
– Я знаю. – Он потянулся и содрогнулся всем телом. – У меня все еще болит бок, и вообще здесь красиво и солнечно, и мне слишком уютно, чтобы уходить.
Я взяла немного наличных и спустилась вниз. Проводник сидел с телефоном в руках и смотрел видео на YouTube, где мужчину с пневматическим пистолетом пытались арестовать в ресторане Applebee’s, а затем застрелили в туалете. Он обошел прилавок и посмотрел на меня.
– Что вам угодно на этот раз?
– Еще один чизбургер.
Всего один доллар чаевых явно разочаровал его. Работая официанткой на протяжении четырех лет в университете, я тоже страдала от унижения минимальной заработной платой и всеми руками выступала за то, чтобы давать чаевые, но только если старания выходили за рамки долга. Я отмывала столы от пива в 3 часа утра, меня шлепали по ягодицам, я полировала столовые приборы, пока пальцы не начинало саднить, и пережила весь ужас работы с клиентами – не ожидая ни от кого чаевых. Но небольшая математика говорила о том, что я только что отдала этому человеку 13-процентный бонус за разогрев в микроволновке, и теперь он ожидал еще один. В 1960-х годах Эрик Ньюби писал о чаевых, а точнее, о том, кому не стоит давать чаевые: «Чаевые не нужно давать работнику в гостинице или ресторане, где к счету добавляется плата за обслуживание, за исключением случаев, когда он оказал вам уникальную услугу, например, отвел вас в номер и уложил в постель или порезал ваш стейк, если у вас рука в гипсе». Чизбургер был упакован в картонку и предоставлен мне вместе с пододвинутой копилкой. Не было никаких сомнений в том, что он считал, что мне оказали услугу исключительного характера, но вот Ньюби точно так не подумал бы. Глядя на копилку, я отсчитала деньги за еду, затем бросила на проводника взгляд, полный неповиновения, взяла бургер и потопала наверх, решив, что в следующий раз сюда пойдет Джем.
Ночью мы очень плохо спали, и теперь Джем и я сидели бок о бок в вагоне-ресторане напротив Майкла и Эрин, которые могли бы быть отцом и дочерью, если бы Майкл так не пялился на татуировку с изображением голубя, которая была видна из-под бретельки ее бюстгальтера. У Майкла были непримечательные черты лица, как у главы семейства из очередного американского ситкома. Он направлялся на свадьбу своей дочери в Ирвине, штат Калифорния. Я узнала Эрин, мы встретились во время нашей вечерней остановки в Хьюстоне, где она буквально напала на меня, чтобы узнать, где она может купить билет «в Лос-Анджелес или ваще без разницы куда». Расплывчатость ее вопроса говорила о том, что путешествие она явно не планировала. Это подтверждалось и тем, что из вещей у нее был один только крошечный рюкзак, который сейчас лежал у нее на коленях. Джем был уверен, что она кого-то убила и сейчас находилась в бегах. Эрин была одета в черную толстовку Slipknot, у нее были длинные черные волосы с фиолетовыми прядями и пирсинг в языке, которым она периодически проводила по зубам.
– Так вы британцы? – спросила она.
– Да. А вы? Из Хьюстона?
– Я из Нью-Йорка, но переехала в Хьюстон два месяца назад, чтобы сбежать от всех, кого знаю.
– И каково это? – спросил Джем, видимо, желая доказать свою теорию.
– О, я его ненавижу, собираюсь вернуться обратно. Вы когда-нибудь бывали на Темзе? А Кейт и как-там-его живут в Букингемском дворце?
– Нет, они живут в Кенсингтонском дворце.
– А Генрих VIII из того же места, откуда вы родом?
– Я ходил в школу в Хэмптоне, где он жил, – сказал Джем, – в дворце Хэмптон-Корт.
– У него было восемь жен, верно? – спросила Эрин, размешивая свои три пакетика сахара в кофе, а затем протянула руки к моим пакетикам.
– Шесть, – ответила я.
– И он их всех убил, да?
– Нет, вот точный список: разведена, обезглавлена, умерла, разведена, обезглавлена, выжила. Это единственное, что я помню из истории.
– Мне нравится сериал «Тюдоры». У меня от него зависимость. У нас в Штатах нет своей истории. В смысле, нам всего 200 лет, снимать не о чем, поэтому мы просто используем для сериалов истории других стран.
Тем временем мы проезжали мимо техасских зарослей кустарника. Одинокие кактусы встречались в этом пейзаже, но в целом пустота была ужасающей. Там не было ни дорог, ни домов, ни признаков человеческой жизни, и я задавалась вопросом, ходил ли кто-нибудь по этой земле или она существует исключительно для того, чтобы ей любоваться и размышлять о жизни.
– Выглядит как фон из сериала «Во все тяжкие», – сказала я Эрин.
– Что за «Во все тяжкие»?
– Это американский сериал об учителе химии, который болен раком и зарабатывает деньги на изготовлении кристаллического мета.
– Мне нравится сериал «Бесстыдники». Он напоминает мне мою семью. Можно мне еще кофе?
– Что за «Бесстыдники»? – присоединился к разговору Майкл.
– Его герои – так называемая «белая рвань», жители трейлерного парка, – ответила Эрин.
– Откуда ты родом? – спросила я.
– Статен-Айленд. Можете меня осуждать.
– Я там никогда не бывала.
– Место не для туристов. – Лицо Эрин просветлело. – В любом случае, когда я доберусь до Лос-Анджелеса, то оттуда, скорее всего, порулю в «Джошуа-Три»
[40]. Я не знаю, где сейчас находится мой друг, но думаю, что в «Джошуа-Три». А потом я отправлюсь в магазин Dash.
– Что за магазин? – спросил Майкл.
– Это магазин семьи Кардашьян. Мне они нравятся, я смотрю их шоу по телевизору. «Семейство Кардашьян» и «Бесстыдников».
Потратив большую часть получаса на обсуждения телевизионных предпочтений Эрин, мы обратились к Майклу, чтобы узнать о нем побольше. Было удивительно встретить кого-то среднего возраста, из среднего класса, одинокого – и, судя по всему, в здравом уме и трезвой памяти, при этом решившего отправиться на такое расстояние поездом, когда авиаперелет был бы дешевле и на два дня быстрее.
– О, я ненавижу летать и не собираюсь этого делать. Слишком много стресса – регистрация, досмотры, ожидание багажа. В поезде мне намного спокойнее. И еще я могу общаться с симпатичными девушками, – пожал он плечами, не испытывая при этом никакого стыда или даже смущения.
– Я еду на нем, потому что это дешево, – вклинилась Эрин. – Вот и все.
Майкл рассмеялся и положил руку на спинку сиденья за ее спиной.
– Я уже не так хорош в знакомствах с симпатичными девушками. Когда мне было 20 лет, я часто ездил на автобусах и, когда заходил внутрь, перед покупкой билета какое-то время стоял и выбирал самую красивую девушку, чтобы сесть рядом. Затем я подходил к ней и говорил: «Ты можешь сидеть со мной, или можешь подождать, и к тебе подсядет какой-нибудь толстяк». И они сначала смотрели в окно, а потом говорили: «Хорошо!» Ну, в смысле, я и сам не хотел бы сидеть рядом с толстяком, и это срабатывало каждый раз.
