– Не разговаривать, пожалуйста, – сказал Ли, встав перед нами перед тем, как поклониться. Мы последовали его примеру. Смотря на свою обувь, я вдруг почувствовала недовольство. Я уж точно не уважала местных лидеров и была разочарована собой. Позже мне рассказали, что северокорейские чиновники используют фотографии туристов, поклонившихся перед статуями, чтобы говорить своему народу, что иностранцы приезжают с целью специального паломничества со всего мира, чтобы выразить свое почтение, настолько почитаемы их лидеры. Если это действительно правда, то тогда мне следовало бы чувствовать себя еще хуже за причастность к обману. Но все же я сама приняла решение приехать и могла бы остаться в автобусе, если не хотела соблюдать их правила. И возложение цветов к их ногам ничем не отличалось от раболепства, ожидаемого от пришедших в места религиозного поклонения.
Возвращаясь к автобусу, я заметила, насколько девственно чист окружающий парк. На траве не было ни одного упавшего листа, идеальные ряды красных цветов украшали клумбы. Мисс Ким подошла и взяла меня под руку.
– Что делали здесь эти женщины? – спросила я.
– Все женщины работают добровольно, из уважения к своей стране.
Я взглянула на круглый красный значок на лацкане мисс Ким, на котором было изображено добродушное лицо Ким Ир Сена. У Ли был значок, на котором были изображены оба Кима, так же как у и Пака и Сона. Мне было любопытно, почему на значках не изображается нынешний правитель – Ким Чен Ын, но решила, что пока слишком рано допрашивать наших гидов. Я не была уверена, из дружелюбия ли или просто чтобы не дать мне замешкаться, но мисс Ким повела меня вслед за остальными в сторону автобуса. Воспользовавшись случаем, я спросила, могу ли я раздобыть такой значок для себя. Она оскорбилась, но всего на одно мгновение, а затем ее лицо снова приобрело бесстрастный вид.
– Они не для иностранцев. Когда мы вступаем в Молодежную Лигу, нам вручают значок.
– Вы когда-нибудь снимали его?
– Нет. Это наш дорогой отец, я очень горда носить его постоянно. Он великий, великий человек, который так много делает для нас.
Мне показалось странным, что мисс Ким продолжала говорить о нем в настоящем времени, но я не стала придавать этому большого значения и села на свое место в предвкушении ужина и горячего душа перед сном. Мисс Ким сидела перед нами в наушниках, в них играла заглавная песня из фильма «Титаник». Мы приехали в гостиницу «Янгакто», которая оказалась башней, расположенной на собственном острове, из ее окон открывался панорамный вид на Пхеньян, причем окна можно открыть настежь даже на сороковом этаже, что меня несколько напугало. Непривлекательная на вид, с неоновой подсветкой на фасаде – и упакованная под завязку иностранными туристическими группами, – гостиница предлагала гостям бассейн, боулинг и караоке в подвале. Но после ужина из жареного риса с яйцами, свининой и маринованными огурцами мы чувствовали себя слишком уставшими и отправились в номер, оставив остальную часть группы в баре. В лифте Джем указал на панель, где между кнопками с цифрами «4» и «6» не оказалось цифры 5. Пятый этаж действительно отсутствовал. Таинственный пятый этаж «Янгакто» был сродни сумеречной зоне. Он определенно существовал, но был недоступен для обычных смертных. Однажды какой-то американский блогер пробрался туда по лестнице для персонала и разместил фотографии пустого помещения, увешанного стандартными пропагандистскими плакатами, и офиса с тем, что, по его словам, было советским записывающим оборудованием, которое, как я позже узнала, записывало немногим больше, чем четыре видеокамеры в холле и одна на парковке. Мы прочитали об этом всю доступную в интернете информацию, и теперь, когда сами оказались без присмотра в лифте, интереса у нас этот факт уже не вызвал. Даже если бы наш номер прослушивался, никто не услышал бы ничего более обличающего, чем храп Джема и мои жалобы на холод и усталость; большого желания вынюхивать что-то в неположенных местах у меня не возникло.
В номере стоял запах как в шкафах у моей бабушки. Весь он был покрыт ровным слоем пыли, но здесь было тепло, а на полу был ковер. Две односпальные кровати, разделенные тяжелым радиоприемником, из-за которого мы не смогли сдвинуть их вместе и шептаться на близком расстоянии. По телевизору можно было посмотреть телеканалы Al Jazeera и BBC Dateline в дополнение к государственному новостному каналу, на котором обнаружилась внушающая страх женщина среднего возраста, одетая в чима джогори – национальный костюм из юбки и рубашки. Она неподвижно сидела за своим столом и громогласно вещала о последних действиях и достижениях Ким Чен Ына, словно оперная певица. Видео, на которых он был запечатлен в универмаге или едущим в автобусе, за которым бегут плачущие люди, демонстрировались без звука. Зрелище было увлекательное, но я не могла представить себе 24-часовой формат наблюдения за английской королевой, которая занимается верховой ездой, нарезает ленточки или прогуливается по Цветочной выставке в Челси.
Мы прибрали к рукам зубные щетки, расчески и мыло из нашей ванной в качестве сувениров – или чтобы продать их на eBay, Джем включил кран с горячей водой и осмотрел телефонную трубку на предмет наличия там электронных жучков. Он снял со стены фен, который дул не сильнее, чем слабый летний ветерок. Несмотря на то что мы морально готовились к худшему, все было в рабочем состоянии. Прежде чем опустить шторы, мы распахнули окно и встали у него, прижавшись друг к другу; порыв ледяного воздуха застал нас врасплох. С двадцатого этажа мы смотрели на воды реки Тэдонган в темноте. Вид из окна вызвал странные чувства. Два моста переливались зеленой и синей неоновой подсветкой, ее отблески отражались в воде, Монумент идей Чучхе пылал красным пламенем в ночи, но остальная часть города пребывала во мраке. В высотном доме неподалеку светилось несколько окон, но без уличных фонарей, дорожного движения и рекламных щитов казалось, что город просто выключили. Дрожа от холода, мы закрыли окно, опустили шторы и улеглись спать.
Когда часы пробили шесть часов, в динамиках пхеньянской железнодорожной станции раздались нестройные завывания. Эта мелодия, если ее можно так назвать, играла каждый час и продолжалась более пяти минут, а я смотрела на изображение двух Кимов, расплывшихся в улыбке под часами. На горизонте забрезжил рассвет, предвещающий новый солнечный день, и мое сердце подпрыгнуло от радости. Я не могла дождаться возвращения в поезд, и солнце на небе было именно тем, что требовалось для приятного времяпровождения у окна по пути в Хянсан. Это была ближайшая станция, откуда можно было добраться до горы Мёхянсан, примерно в четырех часах к северо-востоку от Пхеньяна, довольно мало туристов выбирало этот маршрут. Пересчитав нас по головам, Сара отметила, что Петр снова исчез из поля зрения; вскоре его заметили на другой стороне улицы, снующим с фотоаппаратом. Пака отправили забрать его, в то время как остальные члены группы собрали вещи и пошли искать поезд.
Станция была такой же пустой, как не используемый ангар аэропорта. Скрип обуви раздавался эхом вокруг, потому что, кроме нас, здесь не было ни одной живой души. Я ожидала услышать привычные звуки – захлопывающиеся двери, шум двигателей, крики лоточников и объявления по громкоговорителю, но ничего этого не было, и я чувствовала себя обманутой. Всего было трое или, может быть, четверо железнодорожных путей, но первая платформа по размерам могла сравниться с футбольным полем, однако только один поезд стоял в самом дальнем ее конце. Поезд с дизельным корейским двигателем и вагонами от винтажного швейцарского поезда 1970-х годов был забронирован специально для нас. Нам было запрещено путешествовать на местных поездах с гражданами страны, поэтому на ближайшие девять дней это был наш дом. Я с большим удовольствием наблюдала, как остальные члены группы суетятся вокруг, занимают места, осматривают туалеты и ощупывают мягкие одеяла в купе. Все это напоминало рождественское утро и только укрепляло мое убеждение в том, что в поездах всегда будет особое очарование, способное смягчить даже самого капризного путешественника: лучи солнца, согревающие щеку во время чтения у окна, убаюкивающий мерный стук колес, восторг от улыбок или приветственных взмахов рукой людей за окнами поезда. Гиды заняли первое купе и уже начали подтрунивать над мисс Ким, которая переоделась в домашние тапочки и меховой жилет. Я проскользнула в их купе и села напротив нее, вооружившись блокнотом с подобием улыбки на лице в надежде, что хотя бы женская солидарность поможет ей хоть немного раскрыться и стать более откровенной, но все было тщетно. Выкурив по несколько сигарет «Мальборо Голд», Ли и Пак переоделись в махровые тапочки и стали разыскивать что-то в сумочке Сары. Мистер Сонг безмолвно сидел в уголке.
