– А кто вообще будет на нем ездить?
– Людям все равно нужны будут более дешевые варианты. Билет на скоростной поезд в будущем будет стоить дороже, чем билет на самолет. Но на примере Шанхайского региона, как вы сами можете убедиться, высокоскоростные поезда получили широкое распространение, из-за этого даже какие-то авиакомпании вынуждены уходить из бизнеса. – Джерри довольно сильно заикался, из-за чего я чувствовала себя виноватой, что пристаю к нему с разговорами, но найти говорящего на двух языках пассажира, который к тому же был не против поболтать, было такой редкостью, что я продолжала задавать все новые вопросы, полагая, что он сам прекратит разговор, когда сочтет нужным.
– Я думала, что это миф.
– На небольшие расстояния люди предпочитают ездить на скоростных поездах, потому что в противном случае придется ехать в аэропорт, а там ведь случаются задержки авиарейсов, плюс время в пути, время на регистрацию, зависимость от погодных условий, очереди на сдачу и забор багажа. Здесь, в Китае, все это быстро меняется. В Китае вообще все быстро меняется. Вот вы сейчас сидите на мягких полках. Когда я был молод, такие купе предназначались только для высокопоставленных чиновников, обычные люди не могли купить в них билет, им это не полагалось по статусу. Путешествовать можно было, но у людей не было денег. Билеты на поезд по сравнению с нынешними ценами стоили намного дешевле, но общество в целом было очень бедным.
– Все путешествовали в плацкарте?
– Плацкартных вагонов тоже не было. Только сидячие жесткие вагоны, – рассмеялся Джерри, шлепнув рукой о мягкую спальную полку под собой.
– Разве все это не похоже на то, что по сей день происходит в Северной Корее? – спросил Джем, свешиваясь с верхней полки.
– Китай был похож на Северную Корею тридцать лет назад в том смысле, что здесь тоже было ограничено передвижение. В то время мы восхищались Северной Кореей. Мы думали, что в Северной Корее гораздо более высокий уровень жизни – лучший в мире. Мы смотрели северокорейские фильмы, да и в то время дела в Китае и правда шли не очень хорошо. Сейчас Китай – совершенно другая страна. Тридцать лет назад у обычных людей не всегда была еда на столе, был ужасный голод. Мы самое счастливое поколение в истории.
– Почему вы так считаете?
– Когда я был маленьким, я и мечтать не мог о нынешней жизни. Нет, никогда. В то время это казалось безумием, «Культурная революция»
[54] оказала большое давление на нас. Это было очень странно: каждое утро вся семья вставала, и первое, что мы должны были сделать, – это поговорить с председателем Мао и представить председателю Мао доклад о том, что сделано вчера и что я собираюсь сделать сегодня. Доклад звучал следующим образом: «Сегодня я буду следовать вашим указаниям и выполнять работу для вас», – и, конечно, все должны были держать свои двери открытыми, чтобы все соседи могли лицезреть этот показной номер. Это было безумное время.
– Чем в то время занимались ваши родители?
– Мой отец был государственным чиновником, а мать – директором школы.
– Люди были согласны с происходящим или делали это из страха?
– Мои родители жаловались, а мы, дети, были совсем маленькие. В то время промышленность не процветала, мы были близки к природе, нам не задавали много домашних заданий в школе, так что мы просто играли на улице от рассвета до заката. – Джерри улыбнулся. – Даже несмотря на то, что мы не были избалованы большим количеством еды, мы были счастливы. У нас было много приключений, а у родителей не было на нас времени. Мы просто играли повсюду – в горах, рядом с реками, в самых разных местах. Все это очень отличается от сегодняшней жизни. Сегодняшние дети постоянно учатся и получают все новые знания. То время – это конец шестидесятых и начало семидесятых.
– Когда все изменилось?
– После смерти председателя Мао мы подумали: «Ох, это же конец света».
– Люди были напуганы? – спросил Джем.
– Да, и еще как, мы не знали, что делать дальше. Жена Мао фактически оказалась у власти, но потом она и еще трое из верхнего эшелона власти были арестованы, и через пару лет у руля оказался Дэн Сяопин, а он начал реформы и перешел к политике открытости. Было положено начало «Тридцатилетнему чуду»
[55]. Жизнь изменилась, все изменилось очень быстро и драматично. Первым делом он выдал фермерам разрешение иметь свои земли и производить свои собственные продукты питания, а до тех пор все считалось общим. Он просто вернул власть народу.
– Как все изменилось для вашей семьи?
– Во время «Культурной революции» моего отца преследовали, а после он снова вернулся к власти и стал вице-губернатором этой провинции, так что все начало положительно меняться, и жизнь стала лучше.
– Быстро ли люди приспособились?
– О, конечно. Вот и сейчас происходят улучшения, два года назад, до того, как Си Цзиньпин пришел к власти, в стране процветала коррупция. А люди жалуются, кто-то даже говорит: «Ах, мы скучаем по временам правления председателя Мао», – а мы спрашиваем: «Хотите вернуться обратно? Не нравится нынешняя жизнь? Не нужна машина, уютная квартира и высокий уровень жизни?» А они отвечают: «О нет, нет, мы хотим и этого. Сегодняшняя жизнь лучше той, что была во времена председателя Мао».
Поезд замедлил ход, проезжая мимо еще одного города-призрака, и я спросила Джерри, как он к ним относится.
– Трудно сказать. Даже если нам это и не по нраву, правительство все равно расчистит основу под строительство и построит то, что посчитает нужным. Большинство людей здесь, даже если владеют собственностью, не владеют землей. Землей владеет правительство, поэтому они разрушают все, что хотят и когда хотят, а народ не имеет права голоса.
– Разве люди не получают компенсации?
Джерри безучастно посмотрел на меня, и я решила переформулировать вопрос.
– Разве людям не дают денег за старый дом, а потом не дают новое место для жизни?
Джерри улыбнулся:
– Это было бы очень хорошо. Но это происходит не во всех случаях. Люди не имеют прав, они протестуют и пытаются получить деньги, но правительство игнорирует эти протесты. – Он жестом указал на окно. – Видите ли, сегодня ландшафт Китая похож на одну гигантскую строительную площадку. Каждый день они строят, строят, строят. Дома фермеров разрушены, все эти яблоневые сады, которые вы видите, – их уже скоро не будет. И это распространенная практика по всему Китаю.
На телефоне Джерри заиграла танцевальная мелодия в стиле техно, и он взглянул на экран:
