Теперь я стою здесь и думаю… Думаю о надежных, трудолюбивых, честных южных демократах, борющихся против коррупции, злобы и ненависти. Думаю о большом штате, полном искренних людей, которым до смерти надоело, что им лгут.
Толпа совершенно выходит из себя, и Алекс едва не смеется. Он начинает говорить громче, перекрикивая шум аплодисментов и топот сотен ног по полу зала:
– Что ж, все это звучит для меня знакомо, вот и все. Так что думаешь, Техас? Se repetira la historia? Заставим историю сегодня повториться?
Рев толпы говорит сам за себя, и Алекс кричит вместе с ними, позволяя звуку унести себя с этой сцены, окутать его сердце и вновь наполнить кровью, которой он истекал всю эту ночь. В ту же секунду, как Алекс выходит за кулисы, на его спине оказывается чья-то рука, а до боли знакомое притяжение чужого тела заполняет пространство еще до того, как он ощущает прикосновение. Свежий и знакомый аромат наполняет воздух.
– Это было блестяще, – улыбаясь, говорит Генри, появившийся во плоти. Он выглядит великолепно в своем темно-синем костюме и галстуке, который, как оказывается при ближайшем рассмотрении, украшен маленькими желтыми розочками.
– Твой галстук…
– Ах, да, – произносит Генри, – желтая роза Техаса, верно? Я читал об этом. Подумал, что это может принести нам удачу.
И вот в одно мгновение Алекс снова безумно влюблен. Намотав галстук на тыльную сторону ладони, он прижимает Генри к себе и целует так, словно хочет, чтобы этот поцелуй длился бесконечно. Однако это, вспоминает Алекс, улыбнувшись и не отрываясь от губ Генри, невозможно.
Если уж Алекс завел речь о себе настоящем, хотел бы он, чтобы ему настоящему хватило ума сделать это еще год назад. Он не заставил бы Генри мерзнуть в тех кустах и не стал бы просто стоять там, пока тот дарил ему самый важный поцелуй в его жизни. Все было бы именно так. Он взял бы лицо Генри в свои ладони, сознательно поцеловав его сильно и крепко, и сказал бы: «Забирай все что хочешь и знай, что ты этого заслуживаешь».
Немного отстранившись, Алекс произносит:
– Вы опоздали, ваше высочество.
Генри смеется.
– Вообще-то, как мне кажется, я подоспел как раз вовремя к хорошим новостям.
Он имеет в виду последние результаты, которые поступили, пока Алекс был на сцене. В VIP-зоне все встают со своих мест, наблюдая, как с огромных экранов Андерсон Купер и Вольф Блитцер анализируют результаты. Вирджиния: Клермонт. Колорадо: Клермонт. Мичиган: Клермонт. Пенсильвания: Клермонт. Это почти компенсирует разницу в голосах, хотя результаты с Западного побережья еще не поступали.
Шаан тоже там, в одном углу комнаты вместе с Захрой, стоит в окружении Луны, Эми и Кэша. Голова Алекса едва не кружится от осознания того, сколько стран могла бы покорить их дружная банда. Он берет Генри за руку и притягивает к остальным.
Розы на галстуке Генри, полные надежд переливы голосов, несколько конфетти, сыплющиеся из сеток, натянутых на стропилах, и застревающие в волосах Норы – все это внезапно разливается волшебными волнительными потоками по телу Алекса.
В 10:30 начинается суматоха. Ричардс побеждает в Айове и отхватывает себе Юту и Монтану, но Западное побережье тут же врывается в гонку с чертовыми пятьюдесятью пятью процентами голосов калифорнийских избирателей.
– Гребаные герои! – ревет Оскар, когда под хриплые приветствия оглашаются результаты голосов. Никто не удивлен. Алекс и Луна отбивают друг другу пять. Западные засранцы.
К полуночи они начинают лидировать, и, наконец, несмотря на то, что опасность еще не миновала, у всех появляется праздничное настроение. Напитки льются рекой, вокруг слышны громкие голоса, а толпа по ту сторону забора буквально заряжена энергией. Голос Глории Эстефан в динамиках вновь оживляется, переставая напоминать грустную заунывную песнь на похоронах. На другом конце комнаты Генри тянется к волосам Джун, и, повернувшись, она позволяет ему поправить прядь ее косы, выпавшую в суматохе.
Алекс настолько увлекается наблюдением за ними, двумя его самыми любимыми в мире людьми, что не замечает никого у себя на пути, пока не сталкивается с парой человек лбами, проливая их напитки и едва не спихивая их обоих в огромный праздничный торт, возвышающийся на буфетном столике.
– Господи, прошу прощения, – говорит он, тут же потянувшись к стопке салфеток.
– Если ты уничтожишь еще один дорогой торт, – раздается чрезвычайно знакомый теплый протяжный голос, – почти уверен, что твоя мама лишит тебя наследства.
Обернувшись, Алекс видит Лиама, почти такого же, каким он помнил его когда-то, – высокого, широкоплечего, милого и потрепанного.
Алекс жутко зол на самого себя, что все это время рядом с ним был такой особенный парень, а он этого не замечал.
– О боже, ты приехал!
– Ну конечно, – ухмыляется Лиам. Рядом с ним стоит, так же ухмыляясь, симпатичный парень. – То есть я подумал, что твоя служба безопасности буквально вынесет меня из квартиры, если я откажусь.
Алекс смеется.
– Слушай, президентство не так уж сильно на меня повлияло. Я все такой же безумный тусовщик, как и прежде.
– Я был бы разочарован, если бы это было не так.
Оба ухмыляются, и, боже… как приятно видеть Лиама сегодня вечером, разрядить атмосферу и просто находиться рядом с кем-то, кроме семьи, кто знал его еще до всего этого.
Спустя неделю после того, как Алекс вылетел из кампании, Лиам написал ему:
1. Хотел бы я, чтобы мы не были такими тупыми придурками тогда и могли помочь друг другу разобраться в себе.
2. Чтоб ты знал, вчера мне звонил репортер с какого-то правого сайта, чтобы разузнать нашу с тобой историю. Я сказал ему идти в жопу, но подумал, что ты захочешь об этом знать.
Так что да, Лиам безусловно получил личное приглашение.
– Послушай, я… – начинает Алекс. – Я хотел поблагодарить тебя…
– Не стоит, – прерывает его Лиам. – Серьезно. Ладно? Все в порядке. У нас все всегда будет в порядке. – Отмахнувшись от Алекса, он слегка толкает локтем симпатичного темноглазого парня рядом с собой. – Кстати, это Спенсер, мой парень.
– Алекс, – представляется Алекс. У Спенсера крепкое рукопожатие, совсем как у работяги с фермы. – Рад познакомиться с тобой, чувак.
– Это честь для меня, – искренне говорит Спенсер. – Моя мама агитировала за твою мать, когда та еще баллотировалась в конгресс, так что мы с тобой давно знакомы. Она – первый президент, за которого я голосовал.
– Ладно, Спенс, расслабься, – говорит Лиам, обнимая его за плечи. Гордость переполняет Алекса. Если родители Спенсера агитировали за его мать, то они, определенно, были более широких взглядов, чем был Лиам, каким он помнил его. – Этот парень в четвертом классе наложил себе в штаны прямо в автобусе на обратном пути из аквариума, так что не такая уж он и большая шишка.
