– Пообщаться с кем-нибудь, кто точно знает, где сейчас Джо Мартин и чем он занимается после освобождения. Я понимаю, что прошло немало времени, и все же понадеялся, что вы сможете меня направить.
– Шутите? – фыркнув, спросила она.
– Мартин угрожал дочери. И вот теперь он выходит из тюрьмы, и тут вдруг кто-то убивает ее супруга, а сын бесследно исчезает. Может, у вас сохранились ценные контакты? Мне нужны хоть какие-то наводки.
Морщинки в уголках глаз Оливии углубились.
– Двадцать пять лет – долгий срок по меркам наркодилеров. Слишком уж краток их век. Думаю, многих из тех, с кем я разговаривала, пока готовила тот материал, уже нет в живых. Про некоторые из этих смертей я знаю наверняка.
Шарпа пронзило разочарование. Он поставил чашку на место.
– Все равно спасибо.
– Но я поддерживаю контакт с людьми, живущими на задворках всего этого кошмара, если можно так выразиться. Если Мартин и впрямь вернулся в Ньюарк, кто-нибудь из них наверняка знает об этом, – заметила она и поставила чашку в раковину. – Давайте я сделаю несколько звонков, а потом сообщу вам, удалось ли мне что-нибудь разузнать.
– Когда мне ждать от вас весточки? – спросил Шарп, старательно делая вид, что его тревожит исключительно ход расследования, хотя на самом деле ему было очень приятно находиться в ее компании. Ему нравились ее острый ум, чувство юмора, уверенность в себе.
– Самое позднее – завтра утром. Думаю, за сегодня управлюсь.
– Спасибо! – горячо поблагодарил Шарп. Он прикинул, что в это время можно вернуться к личным делам подозреваемых, доске с основными сведениями о расследовании и отчетам. А еще можно заехать к Дженни вместо Ланса, чтобы он не отвлекался от других дел.
Оливия проводила его до двери. На ее губах играла лукавая улыбка.
– Что-то многовато должков у вас передо мной накопилось, – шутливо заметила она. – Помните: однажды я непременно потребую их все возместить.
Шарп открыл дверь и в последний раз обернулся к Оливии.
– Как пожелаете!
[7] – сказал он.
Когда дверь захлопнулась, до него донесся громкий взрыв хохота.
Глава двадцать вторая
Дом Нельсонов оказался совсем не таким, каким его представляла Морган. Улица, на которой жила Райли, запросто могла бы появиться в каком-нибудь голливудском фильме об американской глубинке. Аккуратный двухэтажный домик казался очень ухоженным – от белой облицовки до свежевыкрашенных темно-зеленых ставней. Кусты перед домом были ровно подстрижены, как и газон, а вдоль каменной дорожки, ведущей к широкому крыльцу, были высажены цветы.
У дома стоял серый минивэн, а стеклянная дверь была приоткрыта.
Сквозь нее просматривалась комната – судя по всему, гостиная.
– В доме кто-то есть, – заметила Морган.
Ланс остановил машину неподалеку, и они вышли. Морган подошла к дому, поднялась на крыльцо и постучала по деревянной окантовке двери. На пороге появился юноша лет двадцати.
– Чем могу помочь? – настороженно спросил он, нахмурившись.
Морган представилась и протянула ему свою визитку.
– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.
Он даже не посмотрел на карточку.
– О чем?
– Мы разыскиваем Эвана Мида, – пояснила Морган.
– Понятия не имею, где он, – сказал юноша и сделал полшага назад, торопливо закрывая дверь.
Но тут на передний план выступил Ланс.
– Может, Райли в курсе? – поинтересовался он.
Юноша замер и с подозрением уставился на Ланса.
– С какой стати моей сестре знать, где пропадает Эван Мид? Мы знаем только, как его зовут – да и то из новостей.
– Райли знакома с Эваном, – пояснила Морган, почувствовав, что парень им совсем не доверяет. – Мы не из полиции. Я адвокат, и представляю интересы матери Эвана. Она хочет отыскать сына и очень боится, что с ним что-то случилось. Вы должны понять ее чувства.
Юноша поразмыслил немного, потом выдохнул и коротко кивнул.
– Ну ладно, заходите.
Он обернулся, окинув взглядом комнату, и только потом распахнул дверь.
– Спасибо! – поблагодарила его Морган и, перешагнув порог, вошла в гостиную. Здесь царил какой-то прямо-таки невыносимый порядок, а в воздухе повис запах полироли для мебели. Сама мебель была старомодной и слегка побитой, но очень чистой. В углу комнаты стоял телевизор, а перед ним – голубой диванчик и кресло в цветочек.
– Меня зовут Тревор, я брат Райли. Садитесь, пожалуйста, – сказал юноша, указывая на диванчик.
Морган опустилась на самый краешек. В ягодицы ей тут же уперлась тугая пружина.
Ланс сел рядом.
– Мы бы хотели пообщаться с родителями Райли.
Тревор устроился в кресле и скрестил руки на груди.
– Наши родители погибли в автокатастрофе год назад.
– Примите наши соболезнования, – сказала Морган.
Глаза Тревора затуманились. Он натужно сглотнул, собираясь с силами.
– Нам повезло. Наши родители умели копить и экономить, а еще застраховали свою жизнь. По условиям контракта дом остался нам.
Морган нутром чуяла, что он многого не договаривает… а еще, что его гложет отчаяние.
– А что было потом? – спросила она.
Во взгляде Тревора мелькнуло сомнение – но вместе с ним и жажда поддержки и понимания.
– Нести ответственность за сестру не так-то легко, – заметила Морган. – Вам, наверное, временами страшно одиноко.
Его плечи поникли.
– Я учусь в университете на факультете бизнеса и подрабатываю кассиром в супермаркете. Райли устроилась в пиццерию, чтобы денег было побольше. Если не выходить за рамки бюджета, жить можно. Вот только недавно кто-то из соседей позвонил в органы опеки и заявил, что я якобы совсем не занимаюсь сестрой, хотя это наглая ложь, – процедил он, гневно раздув ноздри. – И теперь к нам временами наведывается соцработница, чтобы проверить, как мы тут живем. Обычно она приезжает поздно ночью – видать, рассчитывает застать Райли одну. А я ведь даже не знаю, кто из соседей на нас настучал.
Морган прекрасно знала, что стоит только семье попасть на крючок органов опеки, отделаться от них уже практически невозможно.
– А какие именно опасения мучают этого самого соседа?
– Понятия не имею, – сказал Тревор, уронив руки на колени. – Никто мне этого не рассказывает. Соцработница вообще угрожает забрать сестру, если я буду ей перечить. Она уже и с преподавателями моими переговорила, и с другими соседями. Все это так унизительно, вы бы знали.
