Уже в начале нашего выдвижения на суверенный понтификат, перед тем, как мы появились в Лионе, где принимали инсигнии нашего коронования, нам втайне внушалось и здесь и там, что магистр, командоры и другие братья воинства Иерусалимского Храма, включая сам орден, которые водворились в заморских областях для защиты вотчины Нашего Господа Иисуса Христа, и которые, казалось бы, являлись сугубыми поборниками кафолической веры, защитниками Святой Земли и покровителями ее интересов (вот для чего Святая римская церковь, изливая на тех же самых братьев и на полноту ордена свою особую милость, вооружала их против врагов Христа знаком креста, облекала многочисленными почестями, обеспечивала свободами и разными преимуществами, и Церковь, как и все верные, считали своей обязанностью предоставлять им все виды благ, подавая им разнообразную помощь); нам внушалось, что они впали в преступление отвратительной апостасии против Самого Господа Иисуса Христа, в чудовищный порок идолопоклонства, в омерзительную Содомию и в различные ереси. Однако это представлялось неправдоподобным и казалось невероятным, как столь религиозные мужи, так часто по-особенному проливавшие свою кровь во имя Христа, неоднократно подвергавшие свои жизни смертельной опасности, проявлявшие большие знаки благочестия на своих богослужениях, во время постов и других послушаний, могли презреть свое спасение, став на путь совершения стольких преступлений; тем более, что этот орден, столь хорошо и здраво начавшийся, был утвержден апостольским Престолом; когда сам его устав удостоился быть заверенным тем же самым Престолом как святой, разумный и праведный; и мы не желали, просвещенные примерами Нашего Господа и учениями Канонических Писаний, предоставлять свой слух для внушений и сообщений подобного рода. И все же, в конце концов, наш дражайший сын в Иисусе Христе Филипп, знаменитый король Франции, перед которым были разоблачены те же самые преступления, движимый отнюдь не чувством алчности (поскольку и вовсе не притязал потребовать или присвоить себе какое-либо имущество Тамплиеров, ибо отказался от него в своем собственном королевстве, удалив подальше от своих рук), но усердием православной веры, следуя за прославленными стопами своих предков, уведомил, насколько мог, обо всем произошедшем, сообщив нам через своих посланников и в своих письмах многочисленные и важные сведения, дабы нас просветить и известить об этих вещах. Преступления только возвеличили худую славу Тамплиеров и их ордена. Кроме того, один воин ордена, высокого благородства и пользовавшийся большим доверием в нем, нам заявил по секрету и под присягой, что во время его приема, по советам того, кто его принимал, и в присутствии других рыцарей воинства Храма, он отрекался от Христа и плевал на крест, представленный ему принимавшим его рыцарем. Тот же самый воин сообщил еще, что еще живой магистр воинства Храма принимал подобным образом воина на заморской ассамблее этого ордена, то есть когда он его заставил отрекаться от Христа и плевать на крест в присутствии приблизительно двухсот братьев означенного ордена; что он слышал разговор, что такой обычай использовался при приеме братьев в вышеназванный орден; что по призыву начальника или его представителя неофит отрекался от Иисуса Христа и плевал на крест, дабы оскорбить распятого Христа; что начальник и неофит совершали иные непотребные и противоречащие христианской чести акты. Терзаемые обязанностью нашего служения, мы сочли невозможным не выслушать столь вопиющие возгласы.
Но когда благодаря общественному доброму имени и живой настойчивости Короля, герцогов, графов, баронов и других дворян, а равно духовенства и народа королевства, которые обратились лично к нам или через прокуроров и синдиков, мы узнали (о чем говорим с болью), что магистр, командоры и другие братья ордена, как и сам по себе орден, оказались запятнанными вышеуказанными преступлениями и некоторыми другими, и что эти преступления нам представлялись в определенной степени доказанными несколькими признаниями, засвидетельствованиями и показаниями, данными во Франции вышеозначенным магистром, визитатором Франции, несколькими командорами и братьями ордена в присутствии многих прелатов и инквизитора ереси, имея во главе их апостолическую власть, подписанные и составленные общественным письмом свидетельства, предоставленные нам и нашим братьям; и что шум и возмущения, поднятые этим орденом, только возрастали, достаточно показав все касающееся ордена и людей, его составляющих, что никак нельзя проходить мимо этого без великого негодования и не использовать терпимость без неизбежной опасности для веры; и мы, идя по стезям Того, для Которого хотя и недостойны, держим место в дольнем мире, рассудили, что было поначалу необходимо установить дознание по этим вещам.
Итак, мы процитировали перед нами нескольких командоров, священников, рыцарей и других братьев этого ордена высокой репутации, предоставив им произнести присягу; мы умоляли их с большой любовью во имя Отца, Сына и Святого Духа, угрожая им судом Божиим и вечным проклятием в силу святого послушания (поскольку они находились в верном и благоприятном месте, где могли ничего не опасаться), невзирая на исповеди, совершенные ими перед другими, и которые не должны были им нанести какого-либо ущерба, если признавались перед нами, говоря нам об этих вещах чистую и простую истину; после чего мы их опрашивали, мы сверили все семьдесят два показания в верном содействии нескольких из наших братьев, и в нашем присутствии и в присутствии вышеуказанных братьев мы составили их исповедания подлинным письмом общественными руками. Затем по истечении нескольких дней мы обязали их зачитать это в консистории и объяснить каждого из них на своем родном языке. Настаивая на своих показаниях, они их недвусмысленно и свободно подтвердили в том виде, в каком их прочли.
Мы сами затем, желая учредить расследование по данному вопросу сообща с великим магистром, визитатором Франции и главными командорами ордена, затребовали в течение нашего пребывания в Пуатье к себе великого магистра, визитатора Франции, а также великих командоров Нормандии, Аквитании и Пуату. Но поскольку некоторые из них были тогда настолько больны, что не могли ни ехать верхом, ни предстать удобно перед нашим присутствием, и поскольку мы желали знать истину обо всем том, что было сказано, удостоверив нас в реальности содержавшегося в исповеданиях и показаниях, о которых говорилось, и которые совершались во Франции перед инквизитором ереси в присутствии общественных нотариусов и нескольких добропорядочных людей; мы доверились этим показаниям, выявленным инквизитором и доставленным нам и нашим братьям благодаря услуге общественных нотариусов; мы поручили их: нашему возлюбленному сыну Беренгарию, титулярному епископу Нереи и Ашиля, теперь епископу Тускулума; Стефану, титулярному епископу Святого Кириака, иерею Терм; и Ландольфу, титулярному епископу Святого Ангела, диакону, мудрость которого, опытность и точность нас вдохновили на полную уверенность; и мы повелели им совершить расследование с великим магистром, визитатором и вышеназванными командорами, как в отношении их, так и в отношении каждого члена ордена в целом и над самим орденом, затребовав сущую истину и все то, что они бы нашли в этом деле, составив их исповедания и показания с помощью общественного нотариуса, предоставив их нашему апостольству и согласовав с вышеозначенным магистром, визитатором и командорами, согласно форме Церкви, льготу об отпущении грехов и освобождения от отлучения, которое они бы понесли за эти преступления в случае, когда бы они оказались реальными, и если, что они были обязаны сделать, смиренно и благоговейно попросили бы отпущения грехов. Эти кардиналы лично посетили великого генерального магистра, визитатора и командоров, изложив им мотив своего визита. И поскольку их персоны и персоны других Тамплиеров пребывали во Франции, мы снизошли к ним, приказав в силу апостольской власти, им объявить свободно и без всякого страха, чистосердечно и просто истину обо всех этих вещах.
