Вардессан, рожденный в окрестностях Эдессы на границе Сирии и Месопотамии, процветал в эпоху Марка-Аврелия, провозглашенного императором около 161 года
[258]. Его прозвища сириец и вавилонянин, а одинаково и его зороастрийское знание, если мне позволено так выразиться, заставляют некоторых думать о двух Вардессанах. Помещенный, так сказать, между философией Запада и мировоззрением Востока, дух в своем закаливании должен был сплавить воедино доктрины двух полушарий и приготовить путь, по которому вскоре проследует знаменитый Манес. Странная вещь! Вардессан поначалу являлся ревностным христианином и боролся с гностицизмом
[259]; но воображение увлекло его постепенно к соблазнительной прелести эклектизма, наиболее выспреннего, который только имел место. Он опубликовал несколько произведений
[260]; однако очень сильно распространил его доктрину сборник из ста пятидесяти гимнов или псалмов, к которым его сын Гармоний (Harmonius) добавил новые стихи того же жанра
[261]. Эти песнопения были настолько популярны, что сохранялись в церквах Сирии и после осуждения самого ересиарха
[262].
Вардессан признавал два начала: Неизвестного Отца или Высшего и Вечного Бога и вечную материю
[263]. Он рассматривал Сатану как вышедшего из материи и имеющего в ней свое происхождение, что является аналогией с Белиалом кабалистов. Христос есть первородный или первый эон Бога. Святой Дух или пневма рассматривался нашим сектантом в качестве супруги, соответствуя Софии (греч.) других гностиков
[264]. Вместе с ней он принимал семь сизигий (syzygie) или эманаций. Чтобы восполнить огдоаду
[265], в число этих сизигий или эманаций Вардессан помещал солнце и луну: это еще одно сближение с системой Манеса
[266].
Христос пришел на помощь душе, чтобы соединиться с ней как со своей первоначальной спутницей: Вардессан в одном из своих гимнов или религиозных песнопений представил союз Софии (греч.) и Христа в образе мистического брака
[267]. Душа человеческая происходит от эонов, и она является истинной эманацией Верховного Существа
[268]. Покрывающее ее тело есть только кожаная туника, которой Творец окружил чистые духи Адама и Евы после их грехопадения
[269]. Иисус Христос, облачившись небесным телом, претерпел лишь видимую смерть
[270]. Вардессан, будучи главой школы, пришел завершить второе столетие, ставшее торжеством гнозиса; именно ему в утонченном эклектизме удалось смешать верования Зороастра с кабалой евреев, эманациями Валентина и огдоадой Василида; его учение – драгоценное кольцо, связавшее всех гностиков Запада с системой Манеса, к которой я перехожу.
Альбуфарадж относит появление манихейской ереси ко времени Аврелиана, или около 268 года, патер Пажи (P. Pagi) дает приблизительно 270 год; другие авторы, среди которых и аббат де Беро-Бергастель (de Berault-Bergastel), указывают 277 год. Этот последний разделяет мнение папы Льва I: его датировка с годичной разницей совпадает с временем, установленным Александрийской хроникой, которая определяет публикацию заблуждений Манеса 276 годом, то есть в период консулата Тацита и Эмилиана. Я свободно принимаю последнюю дату, ибо именно в 277 году Манес в ходе публичных бесед с Архелаем, епископом Кесарии, испытал смятение и был вынужден скрыться, чтобы не оказаться побитым камнями народом; вполне основательно предполагать, что Манес уже имел представление о своей доктрине, прежде чем получил право прийти с ней на открытые прения с епископом.
Перс Манес не является ни первым, ни единственным автором своей системы: это древняя доктрина дуализма, учение магов
[271], Зороастра
[272], Платона
[273] и Пифагора
[274]; вот почему Тертуллиан весьма остроумно говорил, что Платон давал вкус и приправу всем ересям
[275]; это была – и мы ее видели в предшествующем быстром анализе – та же самая доктрина, которую находим завуалированной в самых разнообразных системах гностических сект. И в самом деле, почти подавляющая идея сирийской школы, начиная с самого Менандра, есть идея двух противоположных начал
[276]. И если гностики знали доктрину магов и Зороастра, то как сам Манес мог не знать о гностическом учении? Вардессан и сын последнего Гармоний достаточно популяризировали гностицизм в Эдессе, Месопотамии и на всем пространстве Сирии, чтобы вольноотпущенник Кубрикус или Корбикус, взявший в царской столице Персии имя Манеса или Манихея
[277], мог иметь о нем определенное представление
[278]. Он удаляется из Персии в Месопотамию
[279], где тогда торжествовал гнозис Валентина, благодаря чему к нему попали писания Вардессана и Гармония. Успех этой гностической секты поначалу парализовал усилия Манеса; но поскольку он обладал великими замыслами и силой духа, то организовал проповедников
[280].
