Они были абсолютно разными как по темпераменту, так и по тем путям, которые для себя выбрали. Нелл уехала из Монровилля в 1944 году, поступив в Хантингдон колледж в Монтгомери, где до нее училась и Алиса. Через год Нелл поступила в университет Алабамы в Тускалузе и стала изучать право. Летом 1948 года она училась в Оксфорде и влюбилась в Англию.
Они с Алисой обожали английскую историю и литературу. У них были глубокие английские корни, восходившие к баронам, которые на Раннимедском лугу повлияли на историю, заставив короля Джона подписать в 1215 году Великую хартию вольностей, ограничившую его власть. Чем больше Нелл и Алиса узнавали об истории Британии, тем больше им хотелось знать. Так было, когда они учились в школе и колледже, так было в течение последовавших за этим десятилетий, когда они постоянно читали. Алиса изучила семейную генеалогию и пришла к выводу, что их предок спустя четыреста лет после Великой хартии, был одним из ученых, помогавших переводить Библию короля Иакова для англиканской церкви. Нелл была уверена, что это лучший перевод. Вот и все, спорить тут не о чем.
После Оксфорда Нелл вернулась к изучению права в Тускалузе, но ушла, когда ей оставался всего один семестр до получения диплома. Ее интересовали философия и человеческие драмы, связанные с правом, а не сухие технические подробности. Как вспоминала Алиса: «У нее засвербило желание писать».
Вернее, она решила посвятить себя писательскому делу. Она уже барахталась в этом море, пытаясь записать рассказы, которые они с Труменом придумывали в детстве. В университете Алабамы она писала для студенческого юмористического журнала «Рэммер Джэммер» и редактировала там тексты. Как и Алиса, она всю жизнь писала письма. «Ее письма, — сказал мне позже ее друг Том — похожи на рассказы. У нее удивительные повествовательные способности».
И вот, молодая темноволосая двадцатитрехлетняя женщина уехала в Нью-Йорк, поселилась в доме без лифта и горячей воды, и стала работать клерком, принимая заказы на авиабилеты. Прошло несколько лет прежде, чем она смогла бросить эту работу и полностью посвятить себя писательскому делу, и случилось это в результате развития событий, достойных рассказа О. Генри. Харпер Ли проводила Рождество 1956 года в доме у своих друзей Джой и Майкла Браунов. На елке в их гостиной она обнаружила адресованный ей конверт. В нем была простая записка: «Мы дарим тебе один год, который ты можешь не работать и писать все, что захочешь. С Рождеством».
В декабре 1961 года Ли описала этот поворотный момент для журнала «МакКолл» и назвала его «прекрасной и идеальной возможностью начать новую жизнь». «Я подошла к окну, потрясенная совершившимся чудом, — написала она. — В этой записке была слышна их вера в меня. Я должна была сделать все, чтобы не подвести их». Они хотели сделать ей подарок, но она настояла на том, чтобы позже вернуть им деньги. Брауны всю жизнь были ее друзьями и заменили ей в Нью-Йорке семью. Когда в 2007 году Нелл отправилась в Белый дом, чтобы получить Президентскую медаль Свободы, Брауны присутствовали на этой церемонии.
Нелл помогала деньгами многим людям. Алиса рассказала мне, что ее сестра тайно жертвовала большие суммы денег благотворительным обществам, а затем я узнала, что она многим помогла получить образование. Эти люди так никогда и не узнали, кто был их благодетелем. Она предпочитала творить добрые дела тихо. Некоторые ее пожертвования распределяла методистская церковь. Другие постоянные взносы без шума отправлялись местным благотворительным фондам и другим организациям. Но это будет позже. Когда Нелл переехала в Нью-Йорк, то у нее было мало денег, и она жила скромно. Скромно она жила и после неожиданного успеха ее книги, когда речь шла о тратах на нее саму. В Монровилле она покупала одежду в местном «Уолмарте» и в аутлете «Вэнити Фэйр». На Манхэттене она иногда ездила на такси, но в большинстве случаев пользовалась автобусами.
Сначала в Нью-Йорке в пятидесятые годы Ли пыталась писать рассказы. Затем, по предложению ее литературного агента Мориса Крейна, она переработала один из них и со временем получился «Убить пересмешника». В течение какого-то времени роман просто назывался «Аттикус». Она писала роман на Манхэттене и в Монровилле, где ей надо было заботиться о заболевшем отце. Когда она в первый раз предложила свой роман компании Дж. Б. Липпинкотт, то ее попросили переделать книгу. В конце концов ее опубликовали в июне 1960 года. Она думала, что роман ждет «быстрая и милосердная смерть от рук критиков».
Но все оказалось не так. Нелл Харпер Ли, сорванец, когда-то носившийся по Монровиллю благодаря ногам и по всему миру — благодаря воображению, теперь стала литературной знаменитостью Харпер Ли. Критик «Нью-Йорк Таймс» восхвалял ее «продуманную защиту межрасового взаимопонимания» и «мягкую привязанность, богатый юмор и глубокое понимание семейной жизни в маленьком городке в Алабаме». Рецензент, Фрэнк Г. Лайелл, также написал: «Диалоги таких разных героев мисс Ли доставляют постоянное наслаждение своей аутентичностью и мгновенно позволяют нам узнать эту личность». Лайелл, однако, отметил, что «заслуженная мисс Ли похвала должна быть уравновешена замечанием о том, что часто изложение Глазастика приобретает переработанную, гомогенизированную, безличную бесстрастность, которая совершенно не соответствует веселому и импульсивному подходу к жизни молодой повествовательницы. Кроме того, некоторые сцены дают возможность предположить, что мисс Ли в глубине души подумывает о Голливуде».
Среди материалов, отправленных мной Алисе Ли перед поездкой на юг, был и ксерокс статьи в «Чикаго Трибьюн», в которой выражался безоговорочный восторг перед «захватывающим и на удивление совершенным первым романом писательницы».
Как бы Харпер Ли ни чуралась публичных выступлений, в первые годы после выхода книги она давала интервью, а в 1965 году даже выступила с речью перед несколькими сотнями кадетов Вест-Пойнта.
«Я очень волнуюсь, — начала она свою речь в тот день, — потому что обычно не выступаю в колледжах. Сама мысль о таком выступлении слишком меня смущает. Конечно, можно понять почему: такого человека, как я, приводят в ужас ряды ярких, сосредоточенных, внимательно слушающих студентов, некоторые из которых даже занимаются естественными науками — они будут анализировать каждое мое слово, и смотреть на меня в упор. Поэтому я мудро согласилась приехать сюда, где обстановка куда более расслабленная и доброжелательная, чем в строгом, жестком, подчиняющемся правилам и суровой дисциплине кампусе колледжа»
[2].
Кадеты заревели от восторга.
Она производила впечатление остроумной и страстной. В различных интервью она признавалась, что волнуется из-за того, как люди примут ее второй роман. Но она никогда не намекала на то бремя, которое она в глубине души ощущала из-за своей публичной жизни и требований, которые предъявлял ей успех.
Ли покорно совершала поездки, рекламируя свою книгу. Она выступала на радио, давала интервью газетам и водила по своему родному городу журналиста и фотографа журнала «Лайф». Она появлялась на пресс-конференциях и подписывала книги. Через несколько лет после выхода романа она все еще получала письма с вопросами и отвечала на них с характерной для нее смесью непоказной эрудиции и самокритичного остроумия.
