Однажды они встретились как раз перед отходом автобуса.
— Слава Богу, — сказала ему Нелл, — а я уж подумала, что придется звонить Алисе и признаваться, что я тебя потеряла.
— И я думал о том же, — сказал ей Том, — я тоже не хотел звонить Алисе.
Когда мы с Томом оторвались от нашей беседы, то увидели, что остались в ресторане одни. Они уже собирались закрываться.
— Надеюсь, мы сможем еще поговорить по телефону, и встретимся снова, когда я вернусь, — сказала я ему.
— Безусловно, — ответил он, — возвращайтесь поскорее.
К тому моменту, когда он привез меня в мотель, вернулся к себе домой, ответил на письма и сделал запись в своем дневнике, было уже далеко за полночь.
После того, как я начала работать над этой книгой, он позволил мне читать и цитировать его дневник. В ту ночь он сидел за кухонным столом и записывал события дня в тонкую тетрадь в твердой обложке. В одном из его многочисленных книжных шкафов стояли два ряда дневников, на обложках которых были рельефные надписи: «Записи».
«Отвез Харпер Ли пакет, который мне привезли, — записал он в тот день, — мы немного поговорили о журналистке из «Чикаго Трибьюн» и о том, что Харпер хочет, чтобы я ей рассказал, а что не рассказывал. К моему удивлению НХЛ провела с этой женщиной два часа — она не давала ей интервью, а просто пришла в гости. Не помню, чтобы она столько времени уделяла репортерам».
О том вечере он написал: «Надеюсь, она напишет хорошую серию статей, потому что НХЛ сильно доверяет ее искренности. Было бы ужасно, если бы НХЛ почувствовала себя оскорбленной».
Нелл попросила Тома не говорить, когда она жила в Нью-Йорке, а когда в Монровилле, и не называть рестораны и другие места, где журналисты и туристы могли бы ее обнаружить.
Мой материал приобретал совсем не такой вид, каким он изначально представлялся мне и издателям. Алиса и Том никогда еще так много не рассказывали о Харпер Ли. Так как близкие друзья писателя обычно неохотно что-то говорили, то, по замечанию Тома, «те, кто знают, не говорят, а те, кто говорят, не знают».
Насколько я могла судить, это были два лучших источника, способных рассказать о жизни автора. Алиса была для нее не только сестрой, но и матерью. Она прекрасно помнила Нелл Харпер, когда той было примерно шесть лет, возраст Глазастика из «Убить пересмешника». Она знала их отца, прототипа Аттикуса, лучше чем кто-либо еще, и каждый год несколько месяцев жила в одном доме с Нелл Харпер. В течение сорока лет она занималась ее делами.
А Том Баттс знал Нелл Харпер с той стороны, с которой ее не знал почти никто: он проводил с ней много времени как в Монровилле, так и на Манхэттене. Мало кто из манхэттенских друзей Нелл был знаком с ее окружением в Монровилле, и наоборот. А Том знал ее и там, и там.
Мои издатели согласились, что стоило отложить публикацию и воспользоваться приглашением сестер Ли вернуться снова. Примерно через неделю я могла снова прилететь на юг и узнать больше о Харпер Ли. «Одна книга, Один Чикаго» продлится до октября. Времени у нас было мало.
Я сказала сестрам Ли и преподобному Баттсу, что сообщу им время своего предполагаемого приезда, и мы с Терренсом отправились обратно в Чикаго.
Глава шестая
Вернувшись в Чикаго, мы с Терренсом с удивлением обнаружили, что в новостной ленте распространяются фотографии, на которых Нелл принимают в члены Почетной Академии штата Алабамы. Он хотел остаться, чтобы сфотографировать ее во время этой церемонии в Монтгомери, так как она не разрешила ему снимать ее в Монровилле, как Алису и других людей, с которыми мы беседовали для интервью. Ясно, почему она не хотела, чтобы ее специально фотографировали для моего материала, ведь нашу встречу нельзя было использовать для газетных публикаций. Но теперь оказалось, что Терренс упустил свой шанс.
Призвав на помощь всю свою смекалку, я отправила ей факс. В письме, адресованном «дорогой мисс Ли», говорилось: «Я обращаюсь к Вам с просьбой: не могли бы Вы позволить Терренсу нанести Вам очень краткий визит в ближайшие несколько дней? По вашей просьбе он не присутствовал в понедельник на церемонии в Монтгомери, но затем с грустью увидел, что газета Монтгомери напечатала вашу фотографию, появившуюся в новостной ленте. Так бывает, мы, конечно же, невероятно благодарны Вам и всем тем, кто помогал нам, когда мы собирали материал для статьи…»
После этого я сообщила ей, как проходит подготовка к программе «Одна книга, один Чикаго», в частности о моей статье о том, как персонал детской больницы читал ее роман своим пациентам.
В ответе Харпер Ли ясно проявились ее чувство справедливости и ее отличительные качества. Ответ пришел в тот же день. Написанное от руки на одном листке письмо начиналось с похвал Терренсу, которого она называла «Альфредом Стиглицем» наших дней и чьи портреты казались ей с Алисой «неизменно чудесными». Она была уверена, что он снимал их сквозь марлю.
Нелл согласилась на фотосъемку, но оговорила, что они с Алисой не будут фотографироваться вместе. Позже я узнала, что они не хотели, чтобы их тяжело больная сестра Луиза почувствовала себя не нужной.
Она подписала письмо своим полным именем, а в скобках добавила: «Умоляю, зовите меня Нелл».
Терренс тут же вылетел в Монровилль и провел с ней целый день. «Это было очень приятно, — рассказал он, — Харпер знала, что мне надо сделать свою работу, и мы съездили с ней в разные места». Она поддразнивала его, дав ему прозвище «Жуткий Т».
Что касается меня, то казалось, что на второй неделе сентября я смогу снова прилететь в Монровилль. До этого Алиса и Нелл должны были быть в гостях у своей сестры Луизы. Она жила в Юфауле в двухстах милях от них. Мы договорились, что я прилечу к ним 12 сентября.
Но во вторник, 11 сентября, когда по телевизору беспрерывно показывали ужасающие кадры атаки на Центр международной торговли, я отправила сестрам Ли факс. Пока что в редакции были нужны все сотрудники. Все планы рухнули, и я не знала, на какое время смогу назначить свой новый приезд.
На следующий день, 12 сентября, когда они с Алисой вернулись из Юфаулы, Нелл позвонила Тому. Она хотела утешиться, отправившись на пруды, где их друзья Эрни и Энджи Хэнкс в своем загородном доме разводили сомов. На следующий день проповедник и писатель закинули свои удочки в эти спокойные воды. Их поплавки оставляли на поверхности воды лишь слабую рябь. Оба они не могли думать ни о чем, кроме ужаса, произошедшего в Нью-Йорке, но не стремились к обсуждению.
— Она вообще не хотела говорить об этом, — сказал Том, — ей просто было нужно немного покоя. Так она реагирует на многие вещи.
В первую неделю октября я снова приехала в Алабаму. Я собиралась снова проинтервьюировать Алису и подробнее описать Монровилль. Том предложил новую форму сбора материала: рыбалка с Нелл. Если она на это согласится.
Я решила, что с точки зрения сбора материала, рыбалка с Харпер Ли перевесит вечер, проведенный в библиотеке.
