Книга принесла ей целое состояние, и с того момента, когда ей было за тридцать, она получила возможность жить так, как хотела, не думать о деньгах и отказаться от службы. А это было для нее очень важно: жить своей жизнью по своим правилам. Она ни перед кем не должна была отчитываться. У нее не было ни мужа, ни детей. Никакого начальника. Отойдя от публичной жизни, она редко появлялась на людях, и у нее было мало связанных с этим обязательств. За руководством и поддержкой она обращалась к Алисе и прекрасно понимала, как высоки стандарты личного поведения у ее сестры. Но Нелл сама распоряжалась своей жизнью и сама принимала решения.
Глава четырнадцатая
В первые недели я обходилась взятой на прокат машиной, а потом одолжила автомобиль у Крофтов. Ведь мне были нужны собственные колеса. Я никогда особенно не интересовалась машинами. Первый автомобиль появился у меня, когда мне было почти тридцать, и только потому, что я не могла доехать до работы на общественном транспорте. До того, как я решила проводить больше времени в Монровилле, я жила в центре Чикаго и вполне могла обходиться без машины.
Но в Монровилле это было уже невозможно. Мне нужен был такой автомобиль, куда Алиса и Нелл, Дейл и Том и вся остальная седоволосая компания могли бы легко садиться и так же легко выходить из него без помощи крана или ортопеда. Таким образом выбор сужался. Я не могла купить слишком низкую или слишком высокую машину.
Я испробовала несколько машин в дилерском салоне, когда Том сидел рядом со мной. Я поездила на большом автомобиле с многоместным сиденьем. Мне привычнее были маленькие японские машины. Сейчас мне казалось, что я везу по улице платформу для парада. Я взглянула на Тома.
— Я не понимаю, где заканчивается моя машина.
— Привыкнешь.
Я сделала неловкий широкий поворот на перекрестке, и он уточнил свое предсказание:
— А, может быть, и нет.
Мы попробовали додж-стратус 2001 года с пробегом шестьдесят тысяч миль. Он был меньше и ощущения были более привычными. Цена была для меня доступна.
— ОК, Том, что вы думаете? Легко будет влезать и вылезать?
— Это не кадиллак. Но он не плох. Думаю, подойдет.
Я заплатила семь тысяч долларов. Мы с Томом пытались понять, какого же он цвета. В документах было написано, что серебряного. И под некоторыми углами он действительно казался вроде бы как серебряным. При другом освещении цвет был ближе к металлическому синему. Через несколько месяцев, когда пробег автомобиля вырос, на нем появились следы красной глины округа Монро, а кондиционер стал работать или в полную силу, или вообще никак, Том начал называть его «синий старик».
Я сообщила сестрам Ли по факсу о том, как развивались дела. «Дорогие Алиса и Нелл, аллилуйя! Теперь у меня есть автомобиль и холодильник, телефон и факс. Я чувствую себя богачкой…»
Приближалось Рождество, и мы обменивались факсами, обсуждая организацию праздника. В среду, 22 декабря, постоянно шел холодный дождь. Погода не благоприятствовала путешествиям, но Нелл и Алиса собирались ехать с племянником в Джексонвиль, Флорида, где теперь находилась Луиза. Я получила сообщение от Нелл. Речь в нем шла о маленьком деревянном рождественском украшении в виде скрипки, которую я нашла для них в магазине сувениров Чикагского симфонического оркестра.
«Спасибо за информацию и за Страдивари — он чудесный». Она описала их планы и закончила радостными словами: «Счастливого Р. & с любовью, Нелл».
* * *
Три сестры Ли всю свою жизнь были очень близки, но Луиза вышла замуж и родила детей, выбрав более традиционный путь для женщины своего времени. Алиса и Нелл предпочли заниматься профессиями, в которых доминировали мужчины, и пошли своим путем. Их мать не хотела, чтобы они подчинялись тем же ограничениям, что и она. Обе сестры Ли возмущались тем, что Фрэнсис не оценили так, как она того заслуживала.
В молодости Фрэнсис хотела стать медсестрой. Это не получилось. Ее родители разделяли распространенное в то время мнение, что это не работа для юной леди. Неприлично было заниматься опустошением ночных горшков, мытьем пациентов и всем остальным.
«Всю свою жизнь она ощущала разочарование из-за этого, — сказала мне Алиса, — и сделала так, чтобы все ее четверо детей могли свободно выбрать то, что они хотели».
Фрэнсис Ли была не единственной, чьи мечты о работе рухнули. Работа медсестры считалась недостойной леди, и точно также Иде Гайард, другу семьи Ли, не дали работать секретаршей, и она стала преподавать в местной школе. Алиса и Нелл были с ней очень близки.
— Тебе, конечно же, надо поговорить с Идой, — сказала мне Нелл, — не затягивай слишком долго. Знаешь, ей уже за девяносто.
Нелл и Алиса спокойно обсуждали вопросы, связанные с возрастом. Алиса посоветовала мне проинтервьюировать одного доктора на пенсии, «пока он еще что-то соображает», а Нелл — поговорить с проповедником-пятидесятником, «пока она еще на этом свете». Точно так же те истории, которые Алиса рассказывала мне о людях, с которыми она выросла, пестрели словами: «Он уже умер» или «Ее уже нет».
Ида Гайард была не только на этом свете и вполне соображала, она еще с восторгом отнеслась к возможности провести вечер в рассказах. Нелл заранее позвонила, чтобы рассказать ей обо мне и объяснить, что со мной можно делиться воспоминаниями о Нелл и о семье Ли.
Иде было девяносто восемь лет, но она все еще жила, пусть и с помощницей, в доме, где она выросла. Ее белый дом с большой террасой находился рядом с Пердью-Хилл, в двадцати минутах от Монровилля.
— Я всегда хотела работать секретаршей. Но мой отец сказал нет. Я закончила школу, когда мне было шестнадцать лет, и он не хотел, чтобы я в таком юном возрасте оказалась в офисе. В те дни считалось, что молодым девушкам не пристало делать такие вещи.
Он сказал, что можно будет подумать об этом, когда она получит высшее образование. Но этого не произошло. Она пошла по более традиционной дороге, закончила колледж, а затем в 1928 году начала преподавать и так и занималась этим вплоть до выхода на пенсию. Из всего, что она делала за все эти годы, о работе в офисе напоминало только одно: она учила студенток машинописи.
Она помнила четырех детей Ли в школе, особенно трех девочек. Сначала она познакомилась с Алисой: когда Ида преподавала, Алиса была в старших классах.
— Она была такой спокойной трудолюбивой девушкой.
Луиза была более энергичной.
— Я никогда не забуду Луизу. Она была хорошеньким ребенком, а у нас тогда устраивались футбольные матчи, и на них люди пили кока-колу, ее продавали в бутылках. Она разносила кока-колу во время матча, потянулась за бутылкой, стоявшей в ведре с ледяной водой, бутылка лопнула, и осколки порезали ей щеку. У нее навсегда остался шрам. Я тогда впервые увидела, как лопается бутылка кока-колы.
— Эд Ли обожал футбол, — вспоминает она.
