Алиса рассказала мне, как она советовалась с отцом, стоит ли ей возвращаться домой и практиковать там. «Мы обсудили с ним два заданных мной вопроса. Один из них был: примет ли маленький городок женщину-адвоката? Другой: смогу ли я приобрести репутацию, или же я навсегда останусь дочерью мистера Ли?»
Отец и дочь не знали точных ответов на эти вопросы. Она хотела рискнуть, и он поддержал ее.
Алиса с некоторым душевным замиранием устроила свой кабинет в соседней комнате с отцом в его маленькой юридической фирме на городской площади. Она была единственной женщиной, занимавшейся этой профессией на много миль вокруг, и самым миниатюрным и вежливым человеком на свете.
Ей передалась отцовская любовь к закону, его рабочая этика и свирепое внимание к деталям. Алиса никогда ничего подобного о себе не говорила, а вот другие описывали ее именно так.
Нелл закатила глаза, когда я пересказала ей то, что мне говорили об Алисе. «Она работала, как шесть здоровых мужчин, — сказала мне Нелл и добавила, — она занималась правом мягко, спокойно и с мертвой хваткой».
Может быть, подумала я, Нелл позволит мне записать то, о чем мы говорили. Сестры теперь уже согласились с тем, что книга об их жизни и их истории имела смысл. Но я никогда не могла понять, в подходящем ли Нелл настроении. Я не хотела настаивать, но поставила кофейную кружку и вынула из сумки свой тонкий репортерский блокнот. Затем достала ручку и постаралась посмотреть на нее с непринужденным выражением, говорившим: «Все в порядке?»
«Ну вот», — сказала она, показывая, что не все в порядке. Не сегодня, во всяком случае. Я отложила блокнот и убрала ручку. Позже я записала наш разговор и последние события. Мы с Нелл обсуждали, какие из ее замечаний я хотела использовать, и о каких наших делах я хотела рассказать. Часто она давала мне указание решать самой. Надо отдать ей должное, многое она запрещала записывать, жалея чувства родных и друзей.
Глава двадцатая
Читателей давно интриговала детская дружба Нелл с Труменом Капоте. В истории литературы редко бывало так, чтобы два подобных ума встретились в столь нежном возрасте. Трумен был прототипом Дилла, и Нелл помогала Трумену при создании его самой известной книги. Одних этих фактов было достаточно для того, чтобы сделать их в умах читателей литературной парой.
Мальчиком Трумена часто оставляли с его тетушками в Монровилле в доме по соседству с Ли. Детская дружба Нелл со странным, ярким, маленьким товарищем по играм оказалась силой, творившей как добро, так и зло. Прежде всего, какая же это была невообразимая удача, какая радость, что они нашли друг друга еще детьми. Два не по годам развитых маленьких любителя книг в глуши Алабамы питали воображение друг друга в течение многих лет, прежде, чем каждый из них отправился в Нью-Йорк навстречу своей литературной славе. Трумен был на два года старше Нелл. Для детей, которые любят как читать, так и рассказывать истории, такой талантливый друг был редкой находкой. Трумен так любил торчать дома у Ли, что, как рассказала мне Алиса, их отец обычно спрашивал вечером: «Кто-нибудь уже отправил Трумена домой?»
Уже тогда Трумен и Нелл Харпер писали на старой пишущей машинке, которую А. К. Ли принес домой из офиса. Один из них, как вспоминает Алиса, печатал одну часть рассказа, а затем передавал машинку другому, чтобы тот продолжил.
Нелл и Алиса вспоминают Трумена не как заброшенного ребенка, каким он сам позже описывал себя, страдавшего из-за своего несчастливого детства, оставленного на попечении старых дев, его монровильских тетушек, а как центр их внимания, мальчика, получавшего игрушки и мороженое, которые его товарищи по играм не могли себе позволить. Во время одной из наших послеобеденных воскресных встреч Алиса сказала мне, что он был избалованным ребенком. Она произнесла слово «избалованный» так, будто растягивала ириску до того момента, когда та вот-вот лопнет.
Трумен и Нелл, уже став взрослыми писателями, поддерживали друг друга. Во время их работы в Канзасе Нелл оказала Трумену не просто дружескую услугу. Нелл рассказала биографу Капоте Джеральду Кларку, что решила поехать со своим старым другом в Канзас, потому что их обоих завораживали преступления. По ее словам, «бездна бездну призывает». Позже я узнала, что это была цитата из псалма. Сестры Ли были так хорошо знакомы со Словом Божьим, что фразы из Библии короля Якова совершенно естественным образом слетали с их языка. Они с Труменом увидели друг у друге желание раскрыть тайну убийства и изучить таившуюся за этим бездну.
Но все равно различия в личностях и разное отношение к славе создали в их отношениях трещину, которая со временем только углублялась. Трумен завидовал Нелл, получившей Пулитцеровскую премию, которую ему так и не вручили, и это стало источником ядовитых сожалений. Она скрывалась от света софитов, он к ним стремился. Нелл стало отталкивать распущенное поведение Трумена, его лживость и злость, которые она замечала в нем.
Она была оскорблена предположениями (безусловно, не нашедшими подтверждения и постоянно возрождавшимися) о том, что Капоте мог участвовать в написании «Пересмешника». «Он не имел к этому абсолютно никакого отношения, — заявила Алиса, повысив голос, как бывало, когда она выходила из себя. — Это невероятная ложь». Безусловно, письма Капоте к другим людям относительно романа Нелл показывают, что он не имел к нему отношения. К тому моменту, когда Капоте умер в 1984 году после долгого распада, связанного с наркотиками, друзья уже в течение многих лет были чужими друг другу.
В «Убить пересмешника» каждая семья имела определенные особенности. Как считала тетя Александра, «кажется, любая мейкомбская семья отличалась какой-нибудь наклонностью: к пьянству, к азартным играм, к скупости, к чудачествам». В семье Трумена, по словам Нелл, все имели наклонность ко лжи: «Они спасались от правды, как Дракула от креста», — сказала она.
Алиса помнила Трумена еще совсем маленьким.
Дело было в воскресенье, я сидела в кресле-качалке, придвинув его прямо к креслу Алисы, волосы у меня взмокли от пота. Неважно. Все было отлично.
Я спросила ее, каким был Трумен в детстве.
— Он был странным малышом. Такой светловолосый маленький мальчик с тонким голосом и живым воображением. Во всем остальном он был таким же, как любой другой ребенок. В нем не было ничего исключительного.
Его воображение заинтриговало маленькую Нелл. Ему тоже нравилось, как взлетало ввысь ее воображение. «Они сидели в доме на дереве на большой сирени прямо у нашей задней двери и обменивались еще совершенно детскими идеями».
Трумен был единственным сыном Лили Мэй Фолк. Лили Мэй была старшей из пяти детей, которые, осиротев, поселились рядом с Ли. Она рано вышла замуж и родила Трумена в семнадцать лет. Она развелась, а затем вышла замуж за Джо Капоте, чью фамилию и получил Трумен. Мать Алисы и Нелл, Фрэнсис Ли, играла на пианино на их свадьбе.
— Мама очень любила Лили Мэй. А Лили Мэй была ближе к моей маме, чем ко всем своим замужним сестрам. Я знаю, что они читали книги и обменивались ими, ну и все такое. Мама для Лили Мэй была образцом.
