Мне казалось, что сестры Ли могут скептически отнестись к этой идее, и так и произошло.
— О Господи! — воскликнула Нелл, когда я рассказала ей о своих планах, пока мы пили кофе за моим кухонным столом. — Сколько тебе будет лет, когда этот ребенок закончит школу?
Я уже тысячу раз считала это сама. Если все будет идти с обычной для таких усыновлений скоростью, то мне будет около шестидесяти.
Я долго обдумывала это решение. Хорошо ли будет ребенку, если его усыновит одинокая немолодая мать с волчанкой? Можно ли было реально рассчитывать, что при подобных условиях я смогу обеспечить ребенку то воспитание, которое собиралась дать? Но мои доктора поддерживали меня, и я знала, что мои родители, брат и весь сплоченный круг моих родственников и друзей примут этого ребенка с распростертыми объятиями.
Нелл рассказала Алисе о моем решении прежде, чем я успела сделать это сама.
— Я так понимаю, что у тебя есть новости, — сказала мне Алиса через несколько дней, когда мы сидели в ее гостиной.
— Усыновление? А я разве вам об этом не рассказывала? Я думала, что говорила.
— Не-е-ет, — ответила она, растягивая слово. Она не сказала, но я поняла, что ей было бы приятнее услышать об этом непосредственно от меня. Я уже интуитивно привыкла по возможности рассказывать им обеим все интересные новости одновременно.
— Я просто не понимаю, зачем ты хочешь взять этого ребенка.
Она напомнила мне, насколько редко в их время одинокие женщины решались на такой шаг, даже если агентство по усыновлению им это и разрешало. Вскоре оказалось, что процесс усыновления в Китае резко замедлился. Путешествие, которое я собиралась совершить в 2007 году в составе созданной агентством группы, так и не произошло.
* * *
Шашлычная Мелвина притаилась на Черри-стрит, с той стороны, где дорога проходит между Клэрборн-стрит и Пайнвиль-Роуд. Это любимый ресторан местных жителей, и на то есть причины: в нем накурено, влажно, полно запахов, но зато там вкусно кормят. Правда, тем, кто регулярно посещал его, как это делали мы, необходимо было бороться с лишними калориями. Мы с Нелл два раза в неделю отправлялись в спортивный зал Пегги Вэн. Занятия проходили в одноэтажном белом кирпичном здании, которое называлось Общинным домом, находившемся в семи минутах езды от центра Монровилля и стоявшем на холме прямо над прудом, где плавали утки. Мы часто встречались здесь на парковке с еще одной постоянной посетительницей, Джулией.
Попав туда в первый раз, я осмотрела большую комнату. В ней были паркетные полы. Я увидела около двадцати женщин за семьдесят и восемьдесят и одного мужественного джентльмена. Большие окна выходили на заросший деревьями овраг. Весной за окнами толпились розовые и красные азалии, которые, казалось, подслушивали, что мы делаем на занятиях.
В 10 утра по понедельникам и средам мы начинали наши обычные упражнения под большим зеркальным шаром. Я была в два раза моложе своих одноклассниц, но чувствовала себя как дома, моим суставам, болевшим то в локтях, то в бедрах, растяжка явно шла на пользу. Более серьезной проблемой была усталость. Здесь явно негде было прилечь. В самые мои утомительные дни мне казалось, что сила притяжения увеличилась. Но я же хотела набраться энергии и надеялась, что занятия физкультурой придадут мне сил.
Здесь когда-то в пятидесятые устраивались танцы и играли оркестры. Дамы в прекрасно сшитых шелковых платьях цвета изумрудов или сапфиров кружились, освещенные мерцавшим светом зеркального шара под довольными взглядами мужей и поклонников с их зачесанными назад волосами и тщательно отглаженными костюмами.
«Они приглашали уже вышедшие из моды оркестры», — сказала Дейл Уэлч, библиотекарь на пенсии. Дейл посещала другие занятия физкультурой для людей старшего возраста в фитнес-клубе для христиан «Серебряные кроссовки» в YMCA, потом Нелл будет ходить туда с ней. Когда Дейл проезжала мимо Общинного дома, то каждый раз в ее ушах звучала музыка тех старинных танцевальных оркестров.
— Для нас это была возможность нарядиться и выйти в люди. В то время мы действительно танцевали. Это было очень весело. Это было очень элегантно.
Дейл скучала по тогдашним развлечениям, но при этом признавала, что доброе старое время не для всех было добрым. Только белые пары в Монровилле имели возможность кружиться на танцевальном полу. Присутствовавшие там чернокожие мужчины и женщины не танцевали и не развлекались. Они подавали закуски.
Я подумала об этом в тот день, когда пришла с Нелл и Джулией на занятия. Половина присутствовавших были белыми, половина — чернокожими, и, когда мы встали в большой круг, нас объединял дух товарищества. Пегги увеличила громкость на переносном магнитофоне, стоявшем на сцене, где когда-то играли танцевальные оркестры. «Запомните, — сказала она нам, — пятка-носок, пятка-носок». По тому же самому паркету под тем же самым зеркальным шаром двигался совсем другой Монровилль. Из всех, кто кружился в этой комнате, я была единственной, кто не помнил того времени, когда половину из здесь присутствующих не допустили бы на танцы. И не разрешили бы ходить в те же школы, пользоваться теми же туалетами, пить воду из тех же фонтанчиков.
Теперь в комнате преобладали другие цвета, были видны не формальные платья, а мягкие вельветовые костюмы, которые нравились многим женщинам. Пегги сказала нам принести серые металлические складные стулья с одного конца комнаты в другой и составить из них большой круг.
«Не забудьте, сидя, вы должны выглядеть величественно».
Пегги было за шестьдесят, она была стройной и гибкой и казалась воплощением энергии и смелости, а мы изо всех сил продемонстрировали то величие, на которое были способны.
Мы попытались медленно, грациозно и с прямыми спинами опуститься на стулья. Сидеть на них величественно. Ну мы по крайней мере попытались, под некоторыми из нас стулья скрипели сильнее, чем под другими. Мы держали себя в разной степени величественно, вытягивали руки над головой, шевелили ступнями, сгибали колени. У меня в очередной раз наступил момент озарения: «О боже, я занимаюсь физкультурой вместе с Харпер Ли», — но надо признаться, что такие моменты теперь возникали уже реже, чем раньше. Я уже привыкла к жизни с Нелл и Алисой. Дни вошли в свой ритм. Это не был ритм жизни журналистки в Чикаго, но в нем было свое сердцебиение и такт. Я уже освоилась.
Однажды мы возвращались домой после очередной отчаянной попытки мисс Пегги сделать нас более подвижными, и я спросила Нелл, зачем нашему инструктору нужно было заканчивать каждое занятие короткой проповедью, основанной на библейских темах?
— Мне не обязательно соединять заботу о душе с физическими упражнениями, — сказала Нелл, — но Пегги молодец.
Она повернула на Алабама-авеню.
Как она относилась к тесному переплетению религии с общественной жизнью? Я сказала, как меня по-прежнему удивлял тот факт, что любое публичное мероприятие здесь начиналось с христианской молитвы.
— Я думаю, дело в том, что я привыкла смотреть на вещи с точки зрения отделения церкви от государства, — сказала я.
