За дверью мне в нос ударил кислый запах. Большую часть маленькой прихожей занимал широкий дубовый книжный шкаф, стоявший справа от входа и достигавший моих плеч. Сразу за маленьким холлом был сделан уголок для телефона. На уровне груди на полочке стоял телефон, рядом с ним — белый стул.
— Пожалуйста, заходите, — сказала она.
Я прошла вслед за Алисой Ли в гостиную. Здесь везде были книги. Они наполняли один книжный шкаф за другим, лежали стопками на полу рядом с креслом, были сложены на кофейном столике и в принципе находились почти на всех доступных поверхностях.
Она увидела, что я осматриваюсь.
— Это, в общем-то, книжный склад.
Она улыбнулась, и в уголках глаз появились морщинки. Я напряглась, чтобы понять, что она говорит. Дело было не только в скрипучем голосе. Я все еще привыкала к местному акценту, который был ярче выражен у пожилых людей. Впрочем, здесь скорее я говорила с акцентом. «Когда я слышу согласные, — сказала однажды Харпер Ли, — то сразу оглядываюсь».
— Вы не могли бы пододвинуть этот стул? — все еще держась руками за ходунки, она головой показала на низкое кресло-качалку, стоявшее у дальней стены рядом с пианино. Гостиная была небольшой. Я передвинула стул на четыре или пять футов и села рядом с ней. Она стояла рядом с серым, обитым тканью креслом и заваленным бумагами столиком для книг.
Я была в восторге от того, что меня пригласили зайти, но при этом мне было неловко, что я ее беспокоила, особенно теперь, когда было видно, какой маленькой, уязвимой и просто древней она казалась, с ее плохим слухом и серыми металлическими ходунками. «Это для равновесия», — объяснила она мне.
Внутри дом выглядел также скромно, как и снаружи. У одной стены стояла старая клетчатая кушетка с тонкими деревянными рукоятками. Между кушеткой и мягким креслом находился торшер и еще один журнальный столик, заваленный книгами и бумагами. У дальней стены было старое коричневое пианино. Над ним висела картина с изображением моря, более угловатая и более современная, чем все остальные вещи в гостиной. У другой стены был камин, рядом с которым стояли два мягких стула. Над белой деревянной каминной доской молчаливыми часовыми возвышались зеркало и фарфоровые безделушки.
Она начала медленно опускаться на стул, а потом ослабила напряжение и, когда до сиденья оставалось всего несколько дюймов, рухнула на него. При этом она сумела шлепнуться на него с достоинством. Пока мы разговаривали, я слышала, как кто-то шебуршился сзади. От кухни нас отделяла только квадратная столовая, которая в свою очередь находилась совсем рядом с тем местом, где сидели мы с мисс Алисой. Все комнаты были очень близко друг к другу.
Кое-где в столовой книжные полки доходили до пояса, другие были пониже. Они стояли у любой стены, где для них находилось место, и создавали странную зигзагообразную линию, словно городские небоскребы. Но окно над одним из шкафов выходило на глубокий и темный задний двор, где возвышались деревья.
Алиса отвечала на мои вопросы о книге, городе, об их семье, о ее знаменитой сестре. Я строчила ответы в своем журналистском блокноте и ставила звездочки у тех фраз, которые, как мне казалось, можно будет потом включить в материал.
Алиса сказала, что ее сестру не интересовали большие дома или дорогая одежда. «Все это не имеет для Нелл Харпер никакого значения, — пояснила Алиса Ли, — ей нужны только хорошая кровать, ванная и пишущая машинка… Ее волнуют одни книги». Ее сестра дразнила Алису и обещала начать складывать книги и газеты в плиту. Она не готовила, и у нее кончалось место для книжных шкафов.
Из задней части дома распространялся приятный аромат. Я не могла понять, что это. Он был похож на запах свежеиспеченного хлеба, но только был намного слабее.
Неужели на кухне была Харпер Ли? Это предположение не давало мне спокойно сидеть на месте. Неужели она слушала наш разговор? Появится ли она? Я не стала спрашивать.
Тем временем я почувствовала, как мое лицо начало лосниться от пота. В доме не было кондиционера. Алиса сказала мне, что она легко замерзает, а жары не боится. Она выросла без кондиционеров и редко чувствовала в них потребность.
— Я надеюсь, вам не слишком жарко, — сказала она. Ее голос был совсем хриплым.
— Нет-нет, что вы. Спасибо.
Я подождала, пока она отвернулась, быстро провела рукой по лбу, а затем вытерла руку о брюки.
Я попала в другую эпоху, где не было ни кондиционеров, ни компьютеров, ни мобильных телефонов. Сестры Ли только недавно купили телевизор. На стуле в столовой стояла механическая пишущая машинка. Нелл на ней отвечала на некоторые письма из тех, которые все еще лились потоком в их почтовый ящик.
— У нее даже нет электрической пишущей машинки, — сказала Алиса, — мы не живем в двадцать первом веке, если говорить об электроприборах.
Она помолчала.
— Да даже и в двадцатом едва ли.
Я сказала, что, читая «Убить пересмешника», искала в словаре значение слова «скаппернонг». У нее блеснули глаза.
— Идите за мной.
Она отвела меня на кухню. Казалось, там ничего не изменилось с пятидесятых годов. Пол был покрыт черно-белой плиткой. Шкафчики выкрашены в белый цвет. На кухонных столах все было завалено пачками бумаг, мисками, коробками от крекеров и какими-то стопками непонятных вещей.
Здесь я получила ответ на свой невысказанный вопрос о том, кто готовил. У плиты стояла высокая чернокожая седеющая женщина. Она помешивала лопаткой содержимое сковородки и жарила зеленые помидоры.
Алиса нас познакомила. Как она объяснила, пока ее сестра — Нелл Харпер — жила в Нью-Йорке, Джулия Маннерлин жила с Алисой. Она присматривала за ней, оставалась ночевать, отвозила ее на работу и с работы и готовила простые блюда, которые Алиса любит. И ее самое любимое лакомство — жареные зеленые помидоры.
Позже я узнала, что один из сыновей Джулии, Рудольф Маннерлин, был шефом полиции Монровилля, первым афроамериканцем, занявшим этот пост.
«Она хочет узнать, что такое скаппернонги», — сказала ей Алиса. Джулия выложила обжаренные зеленые помидоры из сковородки на тарелку с бумажным полотенцем, которое впитывало жир. Она совершала уверенные движения человека, который делал это уже сотни раз. У нее были добрые, внимательные глаза, и она тепло улыбнулась незнакомке, пришедшей на ее кухню. Она открыла маленький белый холодильник и вытащила оттуда большую миску.
Джулия поставила миску на столик слева от меня и положила рядом бумажное полотенце.
— Косточки сюда.
Они с Алисой улыбались, глядя на меня.
— Попробуйте, — сказала Алиса.
Обеих женщин очень забавляло, что этот местный фрукт был мне незнаком.
— Один мой друг принес их на днях, — объяснила Алиса.
Скаппернонги были похожи на большие виноградины.
Они были красновато-фиолетового цвета, мягкие и сладкие, с легким кисловатым привкусом. Выбрасывая косточки на бумажное полотенце, я пыталась все запомнить: скаппернонги, две женщины, потертый, но все равно комфортабельный вид дома. Скорее всего, я никогда снова все это не увижу.
