Мне было всего шесть лет, когда у нас появилась эта традиция.
Разделенное молчание. Любовь к книгам.
Даже после автокатастрофы, когда ее частично парализовало, мы продолжали делать это. Только она больше не сидела на диване. Но я веселил ее, читая вслух «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт или «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Стоило ли говорить, что я предпочитал книги другого жанра. Но эта улыбка… ее улыбка определенно стоила моих мучений.
Когда она умерла, Джо и папа забросили комнату. А потом Дэрил Райлер, брат-близнец Джо, стал использовать ее для совершенно других поводов.
Чтобы тут избивать меня.
Наверное, мне следовало возненавидеть эту комнату, особенно после того, что Дэрил творил здесь со мной. Но, оказавшись в этом месте, я всегда возвращался в прошлое. И стоило мне переступить порог библиотеки, как в памяти всплывала заботливая улыбка мамы, проливающаяся бальзамом на мою израненную душу.
А не то, как Джо запирала меня здесь, а Дэрил дубасил меня кулаками, с надетыми на пальцы перстнями, пока моя грудь не покрывалась синяками и ссадинами. И не то, как она лгала о произошедшем, когда ее брат отхлестал меня ремнем так, что ноги покрылись рубцами и кровоподтеками.
Опустив голову, я уставился на свои руки, которыми упирался в столешницу. Эту позу я прекрасно знал. Именно так мне приходилось стоять, пока они истязали меня.
Ладони сотрясала мелкая дрожь, так хорошо знакомая мне. Скоро я отключусь, провалюсь в забытье, которое настигнет меня и потребует расплаты за часы бодрствования. Но сначала мне предстояло заручиться помощью Служанки в своих планах относительно завещания, а также сообщить о ней Дину прежде, чем он узнает об этом от собственного отца.
Я достал сотовый из кармана брюк и, набрав его номер, включил громкую связь, а затем опустил телефон на стол. Дин ответил мне после третьего гудка.
– Ты отправил ко мне Сью! – вместо приветствия выпалил он в расстроенных чувствах.
Я прислонился к столу.
– А что тебя так огорчило? Мне показалось, ты ее трахаешь. Поэтому я решил, что тебя это обрадует.
– Ну да… я ее трахаю. Вот почему ей совершенно не понравилось, как я пожираю киску другой на твоем рабочем столе.
Я нахмурился. Из-за подобных высказываний я чувствовал себя намного лучше, что встал между ним и Служанкой. Как она вообще могла начать встречаться с таким дерьмовым парнем, как Дин? Или Трент? Или я? Мы все были скроены из одних и тех же эгоистичных побуждений. Я покрутил губу между пальцами, борясь с желанием сжать челюсти.
– Ты подписал с ней нестандартный контракт, даже не посоветовавшись со мной. Что за дерьмо творилось у тебя в голове, придурок?
– Да ничего там не творилось. Но могу рассказать, что происходило под столом, когда я это делал.
На другом конце трубки явно слышалась ухмылка.
Я вздохнул и покачал головой.
– Я припомню тебе это, когда мы в следующий раз соберемся на нашу ежемесячную встречу.
– Ну напугал, сейчас в штаны наложу. – Дин фыркнул с показным равнодушием. – И кто же тебе помогает в Нью-Йорке? Ты же уволил болтливую дьяволицу, которая здесь работала. Я видел вчера, как она собирала вещи.
Тиффани, моя бывшая помощница, на работе вела себя как настоящая стерва. Не со мной, конечно, но остальные в офисе ненавидели ее. Почти так же сильно, как ненавидели меня. А это о многом говорило.
– Я нашел другую помощницу.
– Даже не сомневался в этом. – Он рассмеялся. – Дай угадаю. Это старая, но опытная седоволосая карга, которая расставила по всему столу фотографии своих внучат?
Его слова отдались эхом от кафельной плитки ванной, а затем раздался скрип «молнии» и журчание мочи. Типичный Дин.
– Вообще-то моя новая помощница – Эмилия ЛеБлан, – сказал я и замер в ожидании его реакции.
Но ее не последовало.
Я не собирался подыгрывать ему. Но после двадцати секунд тишины понял, что должен что-то – хоть что-то – сказать.
– Эй, ты там?
Но в ответ услышал гудки. Дин повесил трубку.
Сукин сын.
Глава десятая
Эмилия
Я переоделась в более приличную одежду и угостила своих родителей ужином в ресторане на пристани. Мы заказали бутылку вина, которое я смогла себе позволить благодаря своей приличной зарплате, а затем закуски и первые блюда. Мама с папой рассказали мне о своей жизни, которая, как ни странно, стала намного спокойнее и приятнее. За Бароном-старшим ухаживали сиделки. Я даже и не предполагала, что он настолько плох. А Джозефина Спенсер редко появлялась в особняке, потому что надолго уезжала в путешествия.
Ресторан находился на яхте под названием «Ла Белль» и выглядел, на мой взгляд, немного причудливо, но родители сами выбрали это место. Я никогда бы сюда не пошла. Все в городе знали, что Вишес с друзьями подожгли «Ла Белль», когда учились в выпускном классе, но никто не знал почему.
Здесь подавали хорошую еду, а скатерти выглядели такими белыми, какие обычно показывали в рекламе порошка «Tide». Так что я не собиралась жаловаться. А набивала живот едой и вином, не забывая улыбаться.
Ведь ужин был отвлекающим маневром к причине моего появления здесь. Что я вернулась в город лишь из-за него.
И он представлял опасность.
– Ты теперь работаешь на Барона-младшего? – Мама многозначительно улыбнулась, что мне совершенно не понравилось.
За многие годы трудной работы и поедания жирной домашней пищи, которую она никогда бы не приготовила своим работодателям, ее тело располнело, но внутри мама оставалась все такой же прекрасной.
– Расскажи нам об этом.
– Да тут нечего рассказывать. Ему понадобилась помощница, а мне работа. И он, оказывается, не забыл обо мне с тех пор, как мы учились в старшей школе, – осторожно объяснила я.
Мне не хотелось лгать им и называть его «старым другом».
А еще я не стала упоминать тот факт, что Вишес попросил о какой-то сомнительной услуге.
Что строил в отношении меня не совсем приличные планы. Что уже дважды угрожал мне увольнением.
И я определенно не стала говорить о том, что он намеревался трахнуть меня на стеклянном столе в своем стеклянном кабинете у всех на виду.
– Он привлекательный мальчик. – Мама одобрительно щелкнула языком, а затем сделала щедрый глоток вина. – Удивительно, что он еще не нашел себе жену. Но, думаю, именно так и бывает, когда ты молод и богат. Ты можешь позволить себе быть избирательным.
Я внутренне содрогнулась. Мама восхищалась богатыми людьми. В отличие от нас с Рози. Потому, возможно, что нам довелось посещать Старшую школу Всех Святых, где мы с лихвой вкусили презрение и снобизм богатеньких одноклассников. Даже после отъезда из Тодос-Сантос мы еще долго ощущали эту злобу.
