Положив свой айфон на стол, Шекспир опустился на вращающийся стул перед регулируемым столом, на который уже забралась Эмилия.
– Что хочешь послушать? – подмигнув ей, спросил он.
Я отрежу его гребаную козлиную бородку и скормлю ему.
Когда Эмилия выбрала «Nightcall» диджея Kavinsky, татуировщик подсоединил к телефону USB-кабель, и из каждого угла комнаты полилась музыка. Повернувшись, Шекспир попросил Эмилию снять свитер и лифчик, а затем лечь на стол животом и убрать все волосы со спины.
Она тут же приподняла свитер, впервые оголив передо мной свою шелковистую оливковую кожу. В это мгновение мой член взял верх над разумом, призывая сделать что угодно, лишь бы заманить ее на третью базу.
И как только Эмилия повернулась ко мне спиной и потянулась к застежке лифчика, я не выдержал.
– Возьми мою кредитку, – выпалил я и, вытащив из кармана бумажник, протянул Шекспиру свою карту. – Можешь тратить деньги на что угодно. Просто дай нам десять минут побыть наедине.
Шекспир открыл рот, но не забрал у меня карту, а просто переводил взгляд с меня на Эмилию, которая стояла с таким же, если не больше, потрясенным выражением на лице. Но я уже не мог забрать свои слова назад, да и не собирался этого делать.
Ну же, Козлиная бородка. Разворачивайся и проваливай.
– На что угодно, – напомнил я, сохраняя равнодушное выражение на лице. – Иди и купи себе новый стул. Или стол. Или чернила. Все, что может понадобиться тебе для работы. Считай это подарком. Можешь заказать еду для всех работников в здании. Или купить кровать бродячему коту, чтобы он мог туда напрудить. Я даю тебе свою кредитную карту, чтобы ты ушел и оставил нас вдвоем на десять минут.
– Твой парень всегда такой настойчивый? – поинтересовался он у Эмилии, при этом так выразительно выгнув бровь, что во взгляде явно читалось: «Ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя наедине с этим засранцем, или мне следует вышвырнуть его на улицу и вызвать полицию?»
Сладкий смех южной красавицы наполнил комнату, пронзая меня желанием насквозь.
– Он не мой парень.
Шекспир вскинул бровь.
– Тебе следует сказать ему об этом. Кажется, он считает иначе.
Фыркнув, я сунул карточку в его пухлую руку и сжал его потные пальцы.
– Послушай, доктор Фил, сходи-ка проветрись.
На этот раз Шекспир меня послушал, и, как только за ним закрылась дверь, мы с Эмилией остались одни. Прижимая свитер к обнаженной груди, она уселась на стол и улыбнулась мне.
– Третья база? – спросила она и прикусила нижнюю губу.
Я кивнул и медленно, старательно сдерживая себя, приблизился к ней. Мне не хотелось набрасываться на нее, словно маньяк. Нет, я безумно ее хотел, но при этом боялся отпугнуть. Только не после сегодняшнего дня.
Что-то изменилось между нами, нравилось мне это или нет. К тому же она знала мои секреты. По крайней мере, некоторые из них. Я не понимал, почему рассказал ей все, но, к своему удивлению, ничуть не жалел об этом. Ни капельки.
Ее обнаженная грудь приподнималась и опускалась в такт дыханию, но когда между нами осталось всего несколько сантиметров, я резво повернул направо и потянулся к телефону Шекспира.
– Ты чего? – Ее голос дрогнул, отчего мне захотелось рассмеяться.
– Я не собираюсь поедать твою киску под музыку Kavinsky.
Черт побери, это же Эмилия. Самое важное блюдо на сегодня.
Да и Kavinsky мне совершенно не нравился, но я не собирался спорить с ней из-за музыки. Пролистав плей-лист, я включил песню «Superstar» группы Sonic Youth, которая играла, когда десять лет назад я впервые попытался – правда, не совсем успешно – поцеловать ее. И когда я повернулся к ней, то увидел в ее глазах свое собственное воспоминание.
– Извинись, – приказал я, вновь шагнув в ее сторону.
– За что? – Ее взгляд изменился и, казалось, она едва сдерживается, чтобы не врезать мне кулаком.
– За то, что не ответила тогда на мой поцелуй, хотя явно этого хотела, маленькая лгунья. За то, что трахнулась с одним из моих лучших друзей. За то, что сделала тот год одним из самых худших в моей жизни с тех пор, как мне исполнилось девять. Потому что, малышка… – Я склонил голову набок. – Это должно было произойти. И ты это знаешь.
– Я не стану извиняться, пока ты не извинишься передо мной. За то, что украл мой учебник. За то, что обращался со мной, как с прокаженной… – Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза. – За то, что вышвырнул меня из Тодос-Сантоса.
Я подошел к ней вплотную, встал между ее ног и сдернул свитер, который Эмилия прижимала к груди.
– Я прошу прощения за то, что творил в выпускном классе, но теперь мы повзрослели и, кажется, я встретил достойного соперника. Теперь ты.
– Я прошу прощения за то, что оказалась так охренительно неотразима, что тебе не удалось сохранить рассудок. – Она закатила глаза.
Она редко выражалась нецензурно. Но мне безумно понравилось, как оно звучало из ее рта. Несколько секунд я стоял и смотрел на нее, прежде чем опустить глаза. И ее грудь превзошла все мои ожидания. Немного меньше, чем я себе представлял, и с небольшими розовыми сосками. Миленькие розовые сиськи.
Дерзкие. Грушевидной формы. Идеальные.
Мой пульс участился, а кровь прилила к набухшему члену.
– Можно? – спросил я.
Какого хрена я спрашивал разрешения? Да и вообще, с каких это пор оно мне вообще требовалось?
– Можно.
Я склонился к ее правой груди и щелкнул по соску языком, дразня и пробуя его на вкус. С ее губ сорвался тихий вздох, а пальцы зарылись в мои волосы. От этого прикосновения по спине побежали мурашки. Я слегка втянул ее сосок в рот и потянулся к поясу легинсов. А затем, просунув ладонь внутрь, провел пальцем вдоль края ее хлопковых трусиков.
– Боже, Вик, – пробормотала Эмилия, сильнее прижимая мою голову к груди и наслаждаясь каждым мгновением происходящего. – Боже…
Я переместился к ее левой груди и чуть сильнее принялся пожевывать ее сосок, вырывая из нее громкий стон, как мне того и хотелось. Ведь я посчитал это намеком, что пора убрать в сторону преграду в виде ее нижнего белья. А затем, не желая больше ждать, погрузил в Эмилию один палец.
Невероятно тугая.
Невероятно теплая.
И всецело моя.
– Эмилия, – прошептал я ей в губы, прежде чем вновь поцеловать ее. – Сколько раз в выпускном классе ты представляла, как я ласкаю тебя, пока украдкой смотрела на меня во время футбольных тренировок и матчей?
Из колонок лилась медленная и соблазнительная музыка, еще сильнее опьяняя нас похотью.
Обхватив мое лицо руками, Эмилия уставилась на меня. Ее глаза сверкали так, словно в них таился благоговейный страх. Чем он был вызван? Алкоголем? Гормонами? Да какая разница? Она чувствовала себя невероятно уязвимой. Для меня.
