Те же взгляды сопровождали меня, пока я относила Вишесу его дурацкий сандвич.
Стоило признать, хотя бы самой себе, что я почти согласилась, когда он предложил мне переехать в Лос-Анджелес. Не потому, что мне хотелось когда-нибудь жить там – это принципиальный вопрос: он выгнал меня оттуда и не имел права приказывать вернуться обратно, – а потому что хотел, чтобы я была рядом.
Стоя рядом с Пэтти, я помешивала кофе в пластиковом стаканчике погрызенной ручкой и наблюдала за Вишесом через стеклянную стену с другого конца приемной. Здесь царила практически мертвая тишина, но он настаивал, чтобы мы работали до конца дня.
Сам Вишес сейчас расхаживал перед своим столом, разговаривая по телефону по громкой связи, как делал это всегда, хотя из кабинета не доносилось ни звука.
Пэтти уговаривала меня отправиться к нему и попросить разрешения уйти пораньше, потому что ей еще предстояло готовить еду к завтрашнему Сочельнику.
– Сходи, куколка, – просила она. – Мои внуки ждут бабушкиного печенья. И им не нравится магазинное. Да и мы прекрасно знаем, какая дрянь там продается.
– Почему бы тебе самой не спросить? – Я нахмурилась.
Конечно, ответ напрашивался сам, но я знала, что ее предположение, будто ко мне он отнесется благосклоннее, ошибочны.
– Ну, пожалуйста. – Она смотрела на меня сквозь толстые очки со своего кресла, умоляюще сложив руки на груди. – Мне так хочется увидеть улыбки и удивление на их лицах. Их мать сейчас разводится, отчего в доме царит просто ужасная атмосфера. И они с таким нетерпением ждут нашего совместного ужина.
Я вспомнила, как в детстве на рождественские праздники пекла угощения вместе с бабушкой.
– Ладно. Я схожу, как только он закончит разговор.
Пэтти повернула ко мне экран и показала на часы. Уже перевалило за три часа дня.
– Тогда я не успею вернуться до часа-пик. И в метро будет не протолкнуться. Прошу тебя, – повторила она.
Я тяжело вздохнула и направилась к кабинету. Каждый шаг давался так тяжело, словно я шла в газовую камеру. Стоило мне постучать в дверь, как Вишес повернулся и сердито уставился на меня, что, видимо, означало его позволение войти. Несмотря на то что еще совсем недавно мы занимались сексом у этой самой двери, я не чувствовала себя комфортно, заходя в его владения. Он продолжал говорить по телефону, уперев руки в бока. И от этой позы так и веяло силой и мужественностью.
Я неохотно переступила порог.
– Она что, украла твой член, пока ты спал? – выплюнул Вишес, жестом приглашая меня занять кресло перед его столом.
Я послушно шагнула вперед, но все же бросила взгляд через плечо и увидела, как Пэтти раздраженно всплеснула руками.
– Нет, – раздался по громкой связи ворчливый мужской голос.
– Она тебя изнасиловала? – продолжил Вишес, поморщившись от нетерпения.
– Ну… нет. – Парень на другом конце трубки громко вздохнул.
– Она прокрутила твой член через соковыжималку, засунула яйца в сумочку, украла твою сперму и убежала?
– Нет, нет и нет! – раздраженно крикнул парень.
– Что ж, как ни прискорбно это сообщать, Трент, но не она втянула тебя в это дерьмо. Ты сам охотно трахнул ее без презерватива, и теперь она имеет право трахать тебе мозг на вполне законных основаниях. Я понимаю, ты ожидал услышать совершенно другое, братан, но, если ребенок твой, тебе конец.
Сердце бешено колотилось в груди. Судя по всему, Трент кого-то обрюхатил. И это не слишком его радовало. Покосившись на меня, Вишес нажал на кнопку пульта и жалюзи на стенах автоматически закрылись, погружая кабинет в полумрак.
Дерьмо. Наверное, Пэтти сейчас строит планы, как нас убить.
Я открыла рот, желая объяснить цель визита, но Вишес поднял руку, чтобы остановить меня.
– Она просит пятьсот тысяч баксов за аборт, – проворчал Трент.
Мой подбородок едва не коснулся пола. Вишес обошел стол и, подмигнув, прикрыл мне рот, плотно сжимая губы. Похоже, его не сильно волновали проблемы друга.
– Ну, – сказал он. – Не мне тебе читать нравоучения, но на это предложение так и хочется закричать: «Нет, черт подери!»
– Но я могу себе позволить такую сумму, – сказал Трент, но тут же застонал.
– Знаю. – Вишес втиснул колено между моими бедрами, разводя их в стороны, а затем наклонился ко мне, приподнял подол платья и уставился на мои трусики так, будто никогда их не видел раньше. – Вопрос в том, хочешь ли ты этого?
– Думаешь, я должен позволить ей родить ребенка? Ты уже забыл, что она стриптизерша и любит порошок? – Голос Трента звучал так, будто он кипел от злости.
Задрав мне платье так, чтобы полностью обнажились трусики, Вишес опустился на пол и прижался лицом к ним. Я стиснула руками подлокотники, когда он сделал глубокий вдох с хищной улыбкой, а затем поцеловал мою киску через ткань.
– Вот это дилемма. – Он нежно прикусил мой клитор сквозь трусики-шортики и медленно провел по нему зубами, полуприкрытыми глазами наблюдая, как я извиваюсь от удовольствия. – Так зачем ты мне позвонил?
Вишес явно терял интерес к проблемам Трента и все внимание теперь уделял местечку у меня между ног.
– За юридической консультацией.
– Я не семейный адвокат. Но как друг могу посоветовать в следующий раз надевать презерватив и выбирать цыпочек примерно одного с тобой уровня доходов. Это самый лучший способ не оказаться втянутым в драму отцовства и детей. А теперь извини, но только что прибыл мой десерт. Счастливого Рождества, братан.
Как только слова повисли в воздухе, Вишес протянул руку за спину и с треском опустил трубку офисного телефона, а затем тут же зарылся лицом между моих ног.
– Мой уровень доходов далек от твоего, – приподняв и изогнув брови, напомнила я.
Он одарил меня дьявольской усмешкой.
– Ты слишком сильно ненавидишь меня, чтобы захотеть родить от меня ребенка. И ничто так не защищает от нежелательной беременности, как нежелание женщины иметь что-то общее с твоей спермой.
Я закатила глаза и разгладила его рубашку.
– Послушай, Пэтти хочет уйти пораньше, чтобы успеть приготовить блюда к ужину на Сочельник.
– Так. И кто эта чертова Пэтти? – на полном серьезе спросил он.
– Твоя секретарша, – вздохнув, ответила я.
– Никто не должен уходить раньше времени, – решительно отрезал он.
А затем снова уткнулся в мою киску.
– Вик…
Я притянула его за галстук к себе и прижалась губами к его губам. Он тут же ответил на мой поцелуй, посасывая мою губу и облизывая каждый уголок моего рта.
– М-м-м? – отстранившись, промычал он.
– Ну пожалуйста. И тогда маленький рождественский дух не убьет тебя.
